Материалы:Михаил Мухин. «ПОЧЕМУ РАСПАЛСЯ СССР?» — АГОНИЯ ПЕРЕСТРОЙКИ. ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС АВГУСТА 1991

Кооператоры-пекари подвозят хлеб защитникам Белого Дома. 20 августа 1991 г.

Ч.П.[править | править код]

Для начала разберёмся с самим феноменом чрезвычайного положения. Этот правовой инструмент отнюдь не был изобретён заговорщиками в ночь на 19 августа. Идея введения чрезвычайного положения или в отдельном регионе, или по всей территории СССР в целом, широко обсуждалась аж с 1990 года. Горбачёв давал поручения конкретным чиновникам и ведомствам разработать соответствующий комплекс мер и документов в связи с событиями в Прибалтике, Закавказье, Молдавии, Южной Осетии, а так же реагируя на очередную волну забастовочной активности. С ноября 1990 г. подобные меры обсуждались уже применительно ко всему Советскому Союзу. В декабре 1990 г. четвёртый Съезд народных депутатов СССР утвердил предложенный Горбачёвым закон о введении формы «президентского правления» в случае чрезвычайной ситуации. На исходе года (29 декабря 1990 г.) министерства обороны и внутренних дел издали приказы о совместном патрулировании силами армии и милиции улиц крупнейших городов, что, собственно, укладывалось в логику поэтапного введения «президентского правления». С середины 1991 г. вопрос о введении чрезвычайного положения и всего комплекса мер, обусловленных им, начал обсуждаться уже в практической плоскости. Основными локомотивами обсуждения, постоянно подталкивавшими Горбачёва к принятию жёстких решений, были председатель КГБ Крючков, министр внутренних дел Пуго и министр обороны Язов. Эти люди возглавляли ведомства, которые в наибольшей степени сталкивались с проблемой прогрессирующего распада государственной машины и снижения уровня управляемости страны. Горбачёв долгое время отделывался приказами готовить пакеты соответствующих документов и «ждать приказа». Последнюю директиву в этом духе он отдал перед своим отъездом в Крым. Был ли он в курсе замыслов путчистов? Думается, что в данном случае следует признать правоту Горбачёва, который честно признался: «Всей правды об этом вы никогда не узнаете!»

Теперь ещё раз кратко опишем расстановку фигур накануне событий. Высшее руководство СССР стремилось сорвать подписание договора, который объективно вёл к ликвидации СССР как дееспособного государства. Единственной мерой, которая позволяла сделать это, оставаясь в правовом поле, являлось введение чрезвычайного положения. Однако согласно закону, ввести его мог только президент с последующим утверждением этого решения в Верховном Совете. В результате ситуация с юридической стороны выглядела безвыходной – президент удалился в Крым и явно не собирался ударить для спасения СССР палец о палец, а оказать на него хоть какое-то давление мог только Верховный Совет, который находился на парламентских каникулах и собрать который до 20 августа было явно невозможно.

ГКЧП. Попытка с негодными средствами.[править | править код]

Собственно, формирование ГКЧП как группы заговорщиков произошло 17–18 августа, хотя, очевидно, этому предшествовал довольно протяжённый подготовительный этап. Наконец, 19 августа были обнародованы основные документы путчистов. Позволим себе остановиться себе на них несколько подробней. Итак, номером первым шёл указ вице-президента Янаева, суть которого сводилась к утверждению, что, поскольку Горбачёв не в состоянии выполнять свои обязанности по состоянию здоровья, бремя власти возлагает на себя вышеозначенный вице-президент. Собственно, политическая цель документа очевидна – он должен был легитимизировать все последующие шаги ГКЧП. «Да, по закону ввести чрезвычайное положение может только президент, но если президент не здоров, все его функции (и по введению ЧП – в том числе) переходят к вице-президенту. Собственно, сам пост вице-президента только для этого и придуман. А значит, и введение чрезвычайного положения не Горбачёвым, а Янаевым – вполне законно». Логика вроде присутствует, но претыкание случилось в том, что янаевский указ не сопровождался хоть каким-нибудь медицинским заключением по поводу здоровья Горбачёва. В результате вся юридическая пирамида оказалась основанной на весьма зыбком фундаменте.

19-е августа. Первая остановленная на Манежной площади колонна бронетехники.

Вторым документом в рассматриваемом списке стало «Заявление советского руководства», в котором постулировалось создание Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), оглашался его состав, объявлялось введение ЧП в отдельных регионах сроком на 6 месяцев, на всей территории СССР утверждалось верховенство союзных законов над республиканскими. Что ж, тут возразить нечего – в рамках поставленной задачи (сохранение СССР) как-то институироваться заговорщикам требовалось. Ну а педалирование «во первых строках» главенства федерального законодательства можно только поприветствовать.

Далее шёл документ нумер три – «Обращение к советскому народу». Это была именно политическая декларация ГКЧП, своеобразный «Гекачепистский Манифест». И вот тут-то выяснилось, что король голый. С текстом обращения можно ознакомиться тут. Для тех, кому лень читать «Обращение…» целиком, я приведу краткий экстракт. Итак, «политические реформы зашли в тупик, кризис власти привёл к кризису в экономике, а хаотическое сползание к рынку дало в итоге взрыв регионального, ведомственного и личного эгоизма». Ну, пока, в общем-то спорить не с чем, но после констатирующей части должна идти резолюция – делать-то чего? В «Обращении…» ГКЧП обещал восстановить законность и порядок, обсудить новый союзный договор, обеспечить социальную защиту и поддержать истинно демократические процессы. Короче говоря, стране повторили в юбилейный раз ту же жвачку, которую россияне уже слышали в месяцы предвыборной гонки практически от всех кандидатов в президенты. Но тогда-то всё было ясно – кандидаты, как им и положено, убеждали электорат, что всё будет путём. А не веришь – голосуй за другого. Теперь же весь этот джентльменский набор «за всё хорошее, и против всего плохого» предлагался людьми, которые звали спасать Союз. Вы можете себе представить защитников Парижской коммуны, которые залезли на баррикаду и оттуда, отстреливаясь от версальских «мобилей», проповедуют общечеловеческие ценности и толерантность? Вот и страна не смогла. Проблема ГКЧП в первую очередь была в том, что пытаясь обратить вспять движение по горбачёвскому курсу, никакой встречной идеологии он, комитет, сформулировать не смог. Ни о какой коммунистической альтернативе и речь уже не шла – в «Обращении» ни разу не упоминаются такие термины, как социализм или коммунизм. Так за что именно предлагали члены ГКЧП сплотиться под их знаменем? За «истинную демократию»? За решение жилищной проблемы? За развитие многоукладной экономики?

Впрочем, отвлечёмся от идеологии, вернёмся к практике. За неё отвечал четвёртый документ ГКЧП – «Постановление № 1». Согласно ему органы власти «неспособные обеспечить выполнение решений ГКЧП» – расформировывались, а функции таковых органов переходили к специально назначенным лицам. Расформировывались структуры и военизированные формирования, противоречащие Конституции СССР. Все законы, вступающие в противоречие с Конституцией СССР, объявлялись недействительными. Деятельность всех организаций, «препятствующих стабилизации» приостанавливалась, вводился запрет на митинги и забастовки, устанавливался контроль над СМИ. Предписывалось предпринять форсированные усилия по организации сбора урожая, обеспечить наделение горожан земельными участками по 15 соток и коренным образом улучшить жилищное строительство. Это – основные положения, желающие могут ознакомиться с текстом полностью. Итак, во-первых, мы видим набор довольно осмысленных мер по стабилизации ситуации в стране. К сожалению а) этот набор запоздал на 2–3 года (вот году в 1988–89 он был бы чудо как хорош) и б) сам по себе набор мер ситуацию стабилизировать не мог. Требовались конкретные шаги по претворению этого плана в жизнь, и политическая воля на претворение его в жизнь не смотря ни на какое сопротивление. Как показала практика, чего не было – того не было. Во-вторых, этот самый набор оказался разбавлен (что бы не сказать – затоплен) потоком явно неуместных административно-хозяйственных мероприятий. Раздать по 15 соток, ускорить строительство жилья… – это что, меры по неотложному спасению Союза? Попытка поиграть в популизм? Просто непонимание разноплановости вопросов, обсуждаемых в соседних пунктах Постановления?

Подводя итог, можно сказать, что практически все решения ГКЧП неоднократно предлагались и обсуждались в высших эшелонах союзного руководства задолго до августа 1991 г. и в этом смысле ГКЧП ничего нового не предложил.

Россия принимает бой[править | править код]

19 августа. У Белого Дома. Фото - Дмитрий Борко

Руководство России (тогда ещё – РСФСР) хорошо понимало, что главный удар будет наноситься именно по нему. Поэтому незамедлительно была выработана стратегия противодействия, базировавшаяся на трех основных векторах. Во-первых, всячески педалировалась забота о здоровье президента СССР. Это создавало политическое давление на ГКЧП, низводя его членов с позиций государственных чиновников до роли путчистов (коими они формально и были). Прямым следствием такого подхода был постоянный акцент на антиконституционности ГКЧП как такового, без рассмотрения сути его мероприятий.

Во-вторых, была развёрнута поистине титаническая работа по перехвату власти на местах. Идеологическим базисом сего процесса стало обращение «К гражданам России». Вкратце его содержание сводилось к следующим тезисам: мы, российские власти, заняли последовательную конструктивную позицию по Союзному договору, это позволило ускорить его подписание, а это, в свою очередь, вызвало озлобление реакционных кругов, подтолкнув те круги к путчу. Завершалось всё призывом не поддерживать заговорщиков, выполнять только российские законы и участвовать во всеобщей бессрочной забастовке. Уже 19 августа Ельцин подписал указ № 61, в котором он обвинил руководство СССР в государственном преступлении (перевороте и насильственном захвате власти), в связи с чем он, Ельцин, переводит все силовые структуры (КГБ, МВД, МО) СССР на территории России под своё управление. На базе комитета ВС РСФСР по оборонным вопросам формируется фактически, параллельное министерство обороны. 20 августа Ельцин указом № 64 объявил себя верховным главнокомандующим всеми войсками на территории России и приказал военнослужащим не выполнять приказы «заговорщиков» из ГКЧП. Как, обладая всей полнотой власти в своих ведомствах, руководители ГКЧП умудрились вчистую проиграть борьбу за властные структуры – уму непостижимо. Воистину, политическая воля или есть, или её нет. И если её нет – никакие звёзды на погонах не помогут.

Участники победного митинга на Лубянке 22-го августа.

В-третьих, особое внимание было уделено информационно-пропагандистскому обеспечению. Вот уж в этой сфере последние паладины СССР просто сражались «каменными топорами» времён 1930-х годов. Ну это ж не информационная война, это какой-то кошмар – приостановить выход всей прессы, за исключением нескольких особо доверенных газет; запуск по ТВ бесконечного «Лебединого озера»; пресс-конференция с трясущимися руками Янаева… Неудивительно, что оппоненты с Краснопресненской набережной в пропагандистском смысле путчистов попросту «косили из пулемётов». Надо признать, что в информационной сфере в те дни российское руководство действовало и активно, и изобретательно. Используя все мыслимые способы, «белодомовцам» удалось максимально демонизировать руководителей ГКЧП в общественном сознании, в результате против Янаева и Ко ополчились все «протестные» политические группировки. Особенно удачными были терминологические находки. Выступление ГКЧП моментально начали именовать «путчем хунты», подключив привычные, взращенные ещё советской пропагандой мемы, связанные с кровавыми латиноамериканскими режимами. В неподцензурной прессе (выпуск которой наладили исключительно быстро) и официальных документах страну запугивали надвигающимся террором, концлагерями, подавлением инакомыслия и прочими «ужасами кровавого ГУЛАГа», которые обязательно должны были воцариться в СССР в случае победы «заговорщиков». Сам ГКЧП нарекли группой высокопоставленных коррумпированных партократов; изменниками, совершившими государственный переворот, и только что не «фашистской бандой Янаева-Пуго». В том же русле следует рассматривать и «оборону Белого Дома». Распространение слухов о грядущем неминуемом штурме резиденции здания на Краснопресненской набережной и возможном применении боевых отравляющих веществ вызвали сооружение баррикад, раздачу противогазов, обучение добровольцев пользованию бутылками с горючей смесью и т. п. мероприятия. С военной точки зрения эффективность всех этих телодвижений была смехотворна, но в агитационном плане она была эквивалентна крупной победе. Зримо и наглядно и друзьям и недругам демонстрировалось, что противники ГКЧП многочисленны и организованы, они готовы к отпору и – самое главное – готовы идти до конца. Ничем подобным Янаев со товарищи похвастаться не могли.

И «в-последних». Второй пакет документов ГКЧП был принят 20–21 августа и представлял собой реакцию на действия российского руководства. Надо признать – реакцию весьма бледную и беззубую. Первые лица страны, руководящие силовыми и финансовыми ведомствами, заявившими о своей готовности разрешить комплексный политико-экономический кризис, разразились документами, в которых… отменили указы Ельцина о переводе силовых структур под юрисдикцию РСФСР, и осудили приказ МВД России о направлении в Москву сотен вооружённых курсантов. Да простят меня читатели сих строк, но в этом жалком блеянии и мемекании политических овечек была выражена безальтернативная судьба всего проекта ГКЧП. Политический курс может быть верным, может быть ошибочным, но если нет решимости проводить его в жизнь любой ценой, проламывая лбом стены – в политику попросту не следует лезть. Если в борьбе за судьбу страны руководители МВД, МО и КГБ не выписывают ордера на немедленный арест и не высылают группы захвата, а ограничиваются «осуждениями» – значит, эти люди попали на свои посты по ошибке. Впрочем, почему по ошибке? В рамках своей системы они были вполне на месте, а вот сама система… Давайте назовём наконец вещи своими именами. Провал ГКЧП представляет собой последнее и окончательное крушение советской элиты. То, о чём мы говорили в самом начале наконец, проявилось во всей своей безобразной наготе. На протяжении десятилетий система занималась негативным отбором, оставляя наиболее инициативных на дне, и выдвигая наверх лучших знатоков подковёрной грызни. Поэтому когда настал час «Х», и судьбу страны надо было решать не в кулуарах, а на улице, отдавая чёткие и недвусмысленные приказы на открытие огня – у Советского Союза попросту не оказалось защитников. Круг замкнулся, и змея вцепилась в собственный хвост. Эти руководители были не способны на решительные действия, а непосредственные исполнители не доверяли этим руководителям.

22-е августа. Сотрудники КГБ спешно покидают здание на Лубянке и вывозят документы.

Голос «Замкадья»[править | править код]

Собственно говоря, всё вышеописанное относилось к ситуации в Москве. Да, разумеется, ситуация в столице была более чем просто важной, однако, теоретически, получив однозначное господство в регионах, на шебуршение российских нардепов и филиппики Ельцина можно было до поры не обращать внимания. Осталось совсем чуть-чуть – получить это самое господство. Между тем, большинство региональных лидеров заняли демонстративно нейтральную позицию. Члены ГКЧП по телефону общались с Кравчуков, Акаевым, Назарбаевым и другими республиканскими руководителями. Все они высказывали озабоченность сложившимся положением, но ни один 19–20 августа не выступил с однозначным осуждением ГКЧП. Кравчук так и вовсе не исключал ввода режима ЧП в Западной Украине. Это потом, когда исход противостояния определился, количество «борцов с путчем» в постсоветских республиках едва не превысило число чиновников в оных республиках, а в первые дни все держали ушки на макушке – чья возьмёт? Однако – и это тоже характерно – даже в те дни все республиканские лидеры хотели вступить в диалог с ГКЧП на равных. То есть даже случись чудо, и возьми ГКЧП власть в стране – восстановление системы управляемости страной произошло бы отнюдь не автоматически. Впрочем, теперь это уже альтернативная история… С другой стороны – и регионы России отнюдь не спешили сплотиться в едином порыве под знаменем Ельцина. Призыв к всеобщей бессрочной забастовке остался безответным. Даже в Москве не забастовало ни одно предприятие – чего уж там про провинцию говорить. В Кузбассе из 101 шахты и разреза забастовали 16 – более чем скромный результат для вечно бастующих горняков. Местные власти либо дистанцировались от конфликта, либо (Татарстан, Краснодарский край, Ростовская, Самарская и Липецкая области) вообще поддержали ГКЧП. Итак, всё должно было решиться в столице.

Триумф Ельцина[править | править код]

Возможно, отдельные участники ГКЧП и были готовы применить силу, но в целом путчисты намеревались достичь победы одной только демонстрацией этой самой силы. А когда Ельцин и его сторонники демонстрации не испугались – все шансы были уже упущены. Фактически, фатальная ошибка тактического характера была допущена уже 19 августа, когда руководство России не было арестовано в полном составе. Надо отметить, что на Краснопресненской набережной трезво оценивали ситуацию и готовили контрходы сразу на два варианта. На случай, если бы ГКЧП и верные ему силовые подразделения начали бы аресты, Козырев вылетел в Париж (формировать «правительство в изгнании»), а Лобов – в Свердловск (готовить «подпольный совмин»). А на случай, если ГКЧП окажется жидок в коленях – вокруг «белого дома» было выстроено «живое кольцо». После многочисленных предательств в Тбилиси, Вильнюсе и Риге армейцы явно не горели желанием в очередной раз стать козлами отпущения, на которых спишут все «крайности исполнения», «перегибы на местах» и «прискорбные инциденты». Реальная численность защитников здания на Краснопресненской набережной составляла, по разным оценкам, 30-90 тыс. чел., и было очевидно, что при разгоне такой толпы без «инцидентов» с человеческими жертвами не обойдётся. В результате от участия в акции отказалась даже легендарная «Альфа». Вообще говоря, ситуация в армии на тот момент была крайне запутанной. С февраля 1991 г. Ельцин налаживал контакты с руководством ВДВ. И именно этим войскам Язов поручил готовить план военной операции по разгону «живого кольца». Неудивительно, что такое планирование так и не началось. Ситуацию ещё более осложнял фактический саботаж со стороны вообще всего руководства МО. Сам Язов не был сторонником силового решения. Будучи, судя по всему, крепким военным профессионалом и пользуясь определённым авторитетом среди офицерского корпуса, он явно не годился на роль «русского Пиночета». Но он хотя бы поддерживал идею ГКЧП в целом. Проблема была в том, что большая часть генералитета и идею-то осуждало! В результате Язов сначала оказался в фактической изоляции, а 21 августа на коллегии МО, когда он попытался призвать подчинённых к порядку, против него открыто выступили командующие ВВС Шапошников, ВДВ Грачёв, РВСН Максимов, ВМФ Чернавин. В результате было принято решение о выводе войск из Москвы.

Участники обороны Белого Дома защищают от мародеров здание ЦК КПСС на Красной Площади.

19–20 августа стали днями состязания в информационной сфере. Грубо говоря, обе стороны мерялись, у кого воля к победе сильнее. И это столкновения безусловно закончилось в пользу Ельцина. 21 августа начала работу сессия ВС РСФСР. Используя эту трибуну, руководство России официально начало позиционировать себя как отважных борцов с путчистами, окончательно загоняя оппонентов в амплуа реакционных партократов. На этой волне роста своего авторитета Ельцин и Ко смогли провести ряд важных решений, которые в обычной обстановке вполне могли быть отклонены большинством Верховного Совета. Впредь до принятия Закона об управлении областью/краем (то есть фактически – на неопределённый срок) президент получал право смещать председателей советов любого уровня в случае неисполнения таковыми председателями распоряжений правительства. Вводилась новая должность – «глава администрации в области/крае», являющаяся главой исполнительной власти в регионе; причём до принятия всё того же «Закона об управлении…» глава администрации назначался президентом. По сути, началось формирование той самой «вертикали власти», которая подразумевала безусловное ограничение властной функции Советов. Ельцин явно не собирался быть «президентом без президентской власти» а-ля Горбачёв. Новая система управления замыкалась непосредственно (и, фактически – исключительно) на президента. В тот же день в ведение России перешёл ВГТРК. Горбачёв в Форосе отказался принять путчистов и вернулся в Москву с российской делегацией. Впрочем, он ещё не понимал, что с этого момента он уже не субъект политики, а её объект. Начались аресты членов ГКЧП.

История продолжалась. Перестройка закончилась.

Статьи цикла «ПОЧЕМУ РАСПАЛСЯ СССР?» Михаила Мухина[править | править код]