Изменения

Особенностью Новгородской земли было не только малое количество городов, но и их расположение. Парадоксально, но факт: ориентированная, как полагают, на внешнюю торговлю боярская республика практически не располагала собственными портами на побережье Балтийского моря. Сам Новгород был удален от основных морских коммуникаций и не имел прямого доступа к морю, а его коммуникации проходили по двум рекам и бурному Ладожскому озеру. И, тем не менее – у  новгородцев отсутствовали торговые гавани на Балтике и в устье Невы. Такая ситуация была вполне нормальна для X века, когда доминировала речная торговля, связывающая через новгородские земли Каспийский и Черноморский бассейны с Северной Европой, когда с моря можно было ждать разбойников с не меньшей вероятностью, чем купцов.

Особенностью Новгородской земли было не только малое количество городов, но и их расположение. Парадоксально, но факт: ориентированная, как полагают, на внешнюю торговлю боярская республика практически не располагала собственными портами на побережье Балтийского моря. Сам Новгород был удален от основных морских коммуникаций и не имел прямого доступа к морю, а его коммуникации проходили по двум рекам и бурному Ладожскому озеру. И, тем не менее – у  новгородцев отсутствовали торговые гавани на Балтике и в устье Невы. Такая ситуация была вполне нормальна для X века, когда доминировала речная торговля, связывающая через новгородские земли Каспийский и Черноморский бассейны с Северной Европой, когда с моря можно было ждать разбойников с не меньшей вероятностью, чем купцов.

 

Но где-то с XIII века, после грандиозной демонстрации силы в Константинополе,  венецианцы и генуэзцы получают доступ к Черному морю, берут под контроль торговлю Египта и Леванта, а на Балтике неупорядоченную локальную торговлю сменяет твердая рука Ганзы – союза северо-немецких приморских полисов (Любек, Штеттин, Штральзунд и т. д.). Относительно быстрое создание этих зон торговли и их бурный расцвет объясняется тем, что это – именно морские торговые зоны. Морская торговля в новую эпоху оказывается в разы более продуктивна, выгодна и эффективна, чем практически любая сухопутная и речная: венецианская галея XIV века могла брать на борт до полутора сотен тонн груза, и примерно такую же, если даже не большую грузоподъемность имел ганзейский когг.

Но где-то с XIII века, после грандиозной демонстрации силы в Константинополе,  венецианцы и генуэзцы получают доступ к Черному морю, берут под контроль торговлю Египта и Леванта, а на Балтике неупорядоченную локальную торговлю сменяет твердая рука Ганзы – союза северо-немецких приморских полисов (Любек, Штеттин, Штральзунд и т. д.). Относительно быстрое создание этих зон торговли и их бурный расцвет объясняется тем, что это – именно морские торговые зоны. Морская торговля в новую эпоху оказывается в разы более продуктивна, выгодна и эффективна, чем практически любая сухопутная и речная: венецианская галея XIV века могла брать на борт до полутора сотен тонн груза, и примерно такую же, если даже не большую грузоподъемность имел ганзейский когг.

При анализе торговых книг немецких купцов за этот поздний период становится понятно, кто контролировал новгородскую торговлю пушниной и воском:  прибыли от этой торговли у ганзейцев могли доходить в денежном исчислении до 50-80%, что убедительно свидетельствует о неравноправном характере обмена. Достигался такой характер, например, тем, что одинаковые меры веса для новгородских товаров понижались на Западе. К примеру, шиффунт воска в Новгороде в конце XIV века составлял 192 кг воска, а в Любеке – только 152 кг (шиффунт воска в Любеке стоил, естественно, дороже, чем в Новгороде), ласт соли при перемещении из Ревеля-Таллина в Новгород терял по дороге 3 мешка из 15. Зато обратное превращение происходило с денежными единицами – вес марки в Любеке был выше, чем в Новгороде [42].

При анализе торговых книг немецких купцов за этот поздний период становится понятно, кто контролировал новгородскую торговлю пушниной и воском:  прибыли от этой торговли у ганзейцев могли доходить в денежном исчислении до 50-80%, что убедительно свидетельствует о неравноправном характере обмена. Достигался такой характер, например, тем, что одинаковые меры веса для новгородских товаров понижались на Западе. К примеру, шиффунт воска в Новгороде в конце XIV века составлял 192 кг воска, а в Любеке – только 152 кг (шиффунт воска в Любеке стоил, естественно, дороже, чем в Новгороде), ласт соли при перемещении из Ревеля-Таллина в Новгород терял по дороге 3 мешка из 15. Зато обратное превращение происходило с денежными единицами – вес марки в Любеке был выше, чем в Новгороде [42].

Новгородцы вполне понимали масштаб своих убытков от такого подчиненного положения в балтийской торговле – и  тот же XV век, оставивший нам достаточное количество документов «хозяйственного» характера выглядит непрерывным «крестовым походом» Новгорода против торгового преобладания ганзейцев. Эта борьба развивалась по двум направлениям:

Новгородцы вполне понимали масштаб своих убытков от такого подчиненного положения в балтийской торговле – и  тот же XV век, оставивший нам достаточное количество документов «хозяйственного» характера выглядит непрерывным «крестовым походом» Новгорода против торгового преобладания ганзейцев. Эта борьба развивалась по двум направлениям:

Вообще вся новгородская история XIV–XV вв., а не только история торгового противостояния с Ганзой, наглядно показала, как тяжело переломить устоявшиеся негативные тренды развития. В эти столетия новгородцы, кажется, осознали, что дела их складываются не самым лучшим образом – и постарались исправить ситуацию. Признание Новгородской земли отчиной великого князя владимирского в XIII веке, о котором мы говорили в заключение раздела 2.1, парадоксальным образом стабилизировало политическую ситуацию в Городе и укрепило его реальную самостоятельность. Еще в 1230-ые постепенное угасание междукняжеской борьбы за Новгород при Ярославе Всеволодовиче приводит к прекращению чехарды посадников, и Степан Твердиславич держит свой высокий пост чрезвычайно долгие по местным меркам 13 лет без 3 месяцев [44]. И после Степана Твердиславича смещения посадников становятся относительно редкими (Александру «Невскому» для устранения посадника Онаньи в 1255 году приходится организовать масштабный военный поход на Новгород), вокруг посадника формируется относительно устойчивый «совет». '''В конце XIII в. происходят коренные преобразования республиканского управления: посадничество ежегодно обновляется, хотя и вращается в кругу одних и тех же лиц.''' В XIV – начале XV в. посадник является представителем не только своей собственной боярской группы, но и общегородского боярского совета, образовавшегося из представителей всех концов Новгорода [45]. В это перестроечное и постперестроечное время новгородцы и жители новгородских пригородов демонстрируют недоступный в предыдущие десятилетия «уровень независимости» и от политики великих князей, и при этом совсем нередко идут поперек воли ханов Золотой Орды. Уже в ходе войны Андрея и Дмитрия Александровичей 80-ых/90-ых годов XIII века, о которой так много говорилось в «тверской» главе, '''Новгород получает почти забытую возможность непосредственно влиять на судьбу великокняжеского стола. Признаваемые «Северной столицей» в это время великие князья сплошь и рядом имеют серьезные проблемы с ханской властью''': Дмитрий Александрович в 1280 г., Андрей Александрович в 1283 [46], Юрий Данилович Московский в 1314–1315 и в 1322–1324 гг. [47]. Особенно впечатляет княжение во Пскове Александра Михайловича Тверского, «ведомого» врага хана Узбека.

Вообще вся новгородская история XIV–XV вв., а не только история торгового противостояния с Ганзой, наглядно показала, как тяжело переломить устоявшиеся негативные тренды развития. В эти столетия новгородцы, кажется, осознали, что дела их складываются не самым лучшим образом – и постарались исправить ситуацию. Признание Новгородской земли отчиной великого князя владимирского в XIII веке, о котором мы говорили в заключение раздела 2.1, парадоксальным образом стабилизировало политическую ситуацию в Городе и укрепило его реальную самостоятельность. Еще в 1230-ые постепенное угасание междукняжеской борьбы за Новгород при Ярославе Всеволодовиче приводит к прекращению чехарды посадников, и Степан Твердиславич держит свой высокий пост чрезвычайно долгие по местным меркам 13 лет без 3 месяцев [44]. И после Степана Твердиславича смещения посадников становятся относительно редкими (Александру «Невскому» для устранения посадника Онаньи в 1255 году приходится организовать масштабный военный поход на Новгород), вокруг посадника формируется относительно устойчивый «совет». '''В конце XIII в. происходят коренные преобразования республиканского управления: посадничество ежегодно обновляется, хотя и вращается в кругу одних и тех же лиц.''' В XIV – начале XV в. посадник является представителем не только своей собственной боярской группы, но и общегородского боярского совета, образовавшегося из представителей всех концов Новгорода [45]. В это перестроечное и постперестроечное время новгородцы и жители новгородских пригородов демонстрируют недоступный в предыдущие десятилетия «уровень независимости» и от политики великих князей, и при этом совсем нередко идут поперек воли ханов Золотой Орды. Уже в ходе войны Андрея и Дмитрия Александровичей 80-ых/90-ых годов XIII века, о которой так много говорилось в «тверской» главе, '''Новгород получает почти забытую возможность непосредственно влиять на судьбу великокняжеского стола. Признаваемые «Северной столицей» в это время великие князья сплошь и рядом имеют серьезные проблемы с ханской властью''': Дмитрий Александрович в 1280 г., Андрей Александрович в 1283 [46], Юрий Данилович Московский в 1314–1315 и в 1322–1324 гг. [47]. Особенно впечатляет княжение во Пскове Александра Михайловича Тверского, «ведомого» врага хана Узбека.

В эти славные перестроечные времена на рубеже XIII–XIV веков новгородцы сумели, казалось бы, переломить долгую и печальную традицию отступления на всехсвоих колониальных фронтах. И. П. Шаскольский прослеживает три волны шведской экспансии и соответственно три этапа борьбы Новгорода против нее:

 

В эти славные перестроечные времена на рубеже XIII–XIV веков новгородцы сумели, казалось бы, переломить долгую и печальную традицию отступления на всех своих колониальных фронтах. И. П. Шаскольский прослеживает три волны шведской экспансии и соответственно три этапа борьбы Новгорода против нее:

# борьба новгородцев со шведами в юго-западной Финляндии (территория независимого от Новгорода племени сумь) и на берегах Балтийского моря в XII в.;

# борьба новгородцев со шведами в юго-западной Финляндии (территория независимого от Новгорода племени сумь) и на берегах Балтийского моря в XII в.;

Основная часть местных «черных людей» фактически жила в усадьбах бояр, купцов, житьих людей, что и обеспечивало регулярное участие обычных жителей Новгорода в столкновениях боярских кланов на стороне своих патронов – и, как следствие, заставляло новгородские элиты с осторожностью подходить к усилению эксплуатации «своих людишек» в XII–XIII веках. П'''остперестроечная политическая стабильность вкупе с заметным ослаблением внешнего давления позволили новгородскому боярству по настоящему взяться за  извлечения доходов из своего господства над «черным» людом Города, пригородами и «колониями».'''

Основная часть местных «черных людей» фактически жила в усадьбах бояр, купцов, житьих людей, что и обеспечивало регулярное участие обычных жителей Новгорода в столкновениях боярских кланов на стороне своих патронов – и, как следствие, заставляло новгородские элиты с осторожностью подходить к усилению эксплуатации «своих людишек» в XII–XIII веках. П'''остперестроечная политическая стабильность вкупе с заметным ослаблением внешнего давления позволили новгородскому боярству по настоящему взяться за  извлечения доходов из своего господства над «черным» людом Города, пригородами и «колониями».'''

После жуткой демографической катастрофы 1120-ых и 1220-ых, в 1230 году «''простая чадь рЂзаху люди живыя и ядяху, а инии мьртвая мяса и трупие обрЂзающе ядяху, а друзии конину, псину, кошкы;… постави скуделницю у святыхъ Апостолъ, … и наполни до вьрха, иже бысть в неи числомь 3000 и 30… И поставиша другую скудьлницю на поли, … и бысть та пълна…; а 3-тьюю поставиша … за святымь Рожьствомъ, и та же бысть пълна, въ неиже числа несть…'' » [52]

После жуткой демографической катастрофы 1120-ых и 1220-ых, в 1230 году «''простая чадь рЂзаху люди живыя и ядяху, а инии мьртвая мяса и трупие обрЂзающе ядяху, а друзии конину, псину, кошкы;… постави скуделницю у святыхъ Апостолъ, … и наполни до вьрха, иже бысть в неи числомь 3000 и 30… И поставиша другую скудьлницю на поли, … и бысть та пълна…; а 3-тьюю поставиша … за святымь Рожьствомъ, и та же бысть пълна, въ неиже числа несть…'' » [52]

И у столь острого конфликта были серьезные, жуткие причины — «''Того же лета мор бысть страшен зело на люди в Великом Новегороде, и во Пскове, и в Ладозе, и в Русе, и в Порхове, и в Торжку, и во Твери, и в Дмитрове, и по властем и селам. И толико велик бысть мор, яко живии не успеваху мертвых погребати… и многа села пусты бяху и во градах и в посадех и едва человек или детище живо обреташеся; толико серп пожа человекы, аки класы и быша дворы велици и силнии пусты, едва от многих един или два остася…''» [61]

И у столь острого конфликта были серьезные, жуткие причины — «''Того же лета мор бысть страшен зело на люди в Великом Новегороде, и во Пскове, и в Ладозе, и в Русе, и в Порхове, и в Торжку, и во Твери, и в Дмитрове, и по властем и селам. И толико велик бысть мор, яко живии не успеваху мертвых погребати… и многа села пусты бяху и во градах и в посадех и едва человек или детище живо обреташеся; толико серп пожа человекы, аки класы и быша дворы велици и силнии пусты, едва от многих един или два остася…''» [61]

 

Однако это было лишь началом танца смерти, который продолжался '''три года.'''  В 1421 мороз снова погубил урожай, и в обстановке голода в Новгороде вспыхнуло новое восстание: «''Того же лета Новегороде в Великом брань бысть и кровопролитие… возташе два конца, Наревский и Словенский… бояр дворы разграбише и людей много избише''» [63].

Однако это было лишь началом танца смерти, который продолжался '''три года.'''  В 1421 мороз снова погубил урожай, и в обстановке голода в Новгороде вспыхнуло новое восстание: «''Того же лета Новегороде в Великом брань бысть и кровопролитие… возташе два конца, Наревский и Словенский… бояр дворы разграбише и людей много избише''» [63].