autopatrolled, patroller
7051
правка
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Строка 61:
Строка 61: − ==== '''''1.3 Загадка «новгородской революции» 1136 года''''' ====+ Строка 203:
Строка 203: + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +
Материалы:Николай Кленов. СУДЬБА ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА (править)
Версия от 20:50, 29 февраля 2024
, 1 год назад→1.3 Загадка «новгородской революции» 1136 года: +
[[Файл:Сиггунские ('Магденбургские') врата св. Софии.jpg|центр|Сиггунские ('Магденбургские') врата св. Софии, взятые новгородцами в качестве трофея после совместного с карелами похода на столицу Швеции в 1187 г.]]
[[Файл:Сиггунские ('Магденбургские') врата св. Софии.jpg|центр|Сиггунские ('Магденбургские') врата св. Софии, взятые новгородцами в качестве трофея после совместного с карелами похода на столицу Швеции в 1187 г.]]
==='''''1.3 Загадка «новгородской революции» 1136 года'''''===
Предполагается обычно, что до 1136 г. князь был полновластным хозяином Новгорода, а в 1136 г. он утратил свои главные прерогативы: Новгород завоевал право приглашения и изгнания князей, лишил князя права владеть и распоряжаться землей в пределах Новгородского государства, выселил его на Городище, запретив жить в городе [21]. Но, как мы видели выше, новгородцы и ранее неоднократно пытались ограничивать власть своих князей, а при удачном стечении обстоятельств и изгонять их. В конце X в. они настояли на княжении у них Владимира Ярославича, в 1052–1054 гг. оставили у себя Ростислава Владимировича и снова пригласили его в начале 60-х годов, в войне 1095–1096 гг. участвовали в изгнании Давыда Святославича и, по сути, выручили Мстислава Владимировича, в 1102 г. решительно воспротивились замене Мстислава сыном киевского князя. При этом В. Л. Яниным было показано, что и до 1136 г. князья в определенных случаях распоряжались в Новгороде землей лишь с согласия веча, а переселение князя на Городище произошло, по крайней мере, за сорок лет до событий 1136 г. [22].
Предполагается обычно, что до 1136 г. князь был полновластным хозяином Новгорода, а в 1136 г. он утратил свои главные прерогативы: Новгород завоевал право приглашения и изгнания князей, лишил князя права владеть и распоряжаться землей в пределах Новгородского государства, выселил его на Городище, запретив жить в городе [21]. Но, как мы видели выше, новгородцы и ранее неоднократно пытались ограничивать власть своих князей, а при удачном стечении обстоятельств и изгонять их. В конце X в. они настояли на княжении у них Владимира Ярославича, в 1052–1054 гг. оставили у себя Ростислава Владимировича и снова пригласили его в начале 60-х годов, в войне 1095–1096 гг. участвовали в изгнании Давыда Святославича и, по сути, выручили Мстислава Владимировича, в 1102 г. решительно воспротивились замене Мстислава сыном киевского князя. При этом В. Л. Яниным было показано, что и до 1136 г. князья в определенных случаях распоряжались в Новгороде землей лишь с согласия веча, а переселение князя на Городище произошло, по крайней мере, за сорок лет до событий 1136 г. [22].
АИСЗР – Аграрная история Северо-Запада России XVI века.
АИСЗР – Аграрная история Северо-Запада России XVI века.
== '''''ЧАСТЬ 2. ЗАГАДОЧНАЯ ЭКОНОМИКА И ДЕМОГРАФИЯ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА''''' ==
''Давай возьмем деньги и не будем говорить о справедливости''
(Эпиграф к первой части романа Ю. Л. Латыниной «Охота на изюбря»)
=== '''''2.1. Загадка новгородских путей и границ.''''' ===
Совсем немного времени прошло после новгородской «революции» 1136 года, как город вошел в полосу новых «суздальских войн». И на этот раз источники указывают на новый и крайне важный для понимания всей фабулы нашей истории источник новгородско-суздальской напряженности. Началось все с того, что Мстиславичи, представители которых – Святополк, Ростислав и Изяслав – закрепились в середине 1140-ых в Новгороде, Смоленске и Киеве соответственно, вступили в очередную войну с Юрием суздальским. Новгород оказался вовлечен в это масштабную междоусобицу, хоть и нельзя уверенно утверждать, что против воли: желание отомстить за поражение на Ждановой горе могло быть вполне близко горячим новгородцам, да и восстановление влияния на Северо-Востоке Руси было важным стратегическим приоритетом для Города. В результате «''Въ лЂто 6655'' [1147]. ''На осень ходи Святопълкъ съ всЂю областию Новъгородьскою на Гюргя, хотя на Суждаль, и воротишася на Новемь търгу, распутья дЂля''» [1].
В ответ Юрий сумел нанести новгородцам весьма и весьма болезненный удар: он «''обидеть Новегород… дани от них отоимал и на путях им пакость дееть''». И это сообщение ставит перед нами интереснейшую загадку новгородских границ и путей, которым мог угрожать Юрий.
Чтобы до конца понять последовавшую бурную реакцию Новгорода на действия суздальского князя, нужно четко представлять значение для Новгорода обширных и малозаселенных «северных территорий». Недаром Новгородская первая летопись старшего извода, не слишком щедрая на сообщения, весьма и весьма серьезное внимание уделяет «колониальной» политике Великого Новгорода. Так, под 1042 годом она сообщает, что «''Володимиръ иде на Емь съ новгородьци, сынъ Ярославль''». Хватает подобных походов и позднее:
''«Въ лЂто 6621'' [1113]. ''побЂди Мьстислав на Бору Чюдь''».
«''Въ лЂто 6624'' [1116]. ''Иде Мьстиславъ на Чюдь с новгородьци и възя МедвЂжю голову на 40 святыхъ''».
«''Въ лЂто 6631'' [1123]. ''… а на весну ходи ВсЂволодъ съ новгородьци на Емь, въ вЂликое говение, и побЂди я...''»
«''Въ лЂто 6638'' [1130]. ''Иде ВсЂволодъ съ новгородьци на Чюдь зимЂ, въ говение, и самы исеце, а хоромы пожьже, а жены и дети приведе домовь''».
Причем эти «колониальные» походы не были легкими прогулками и далеко не всегда новгородцы выступали их инициаторами:
«''Въ лЂто 6639'' [1131]. ''… Томь же лЂтЂ, на зиму, иде ВсЂволодъ на Чюдь; и створися пакость велика: много добрыхъ мужь избиша въ КлинЂновъ городьць…''».
«''Въ лЂто 6650'' [1142]. ''… Въ то же лЂто приходиша Емь и воеваша область Новгородьскую; избиша я ладожане 400 и не пустиша ни мужа''».
Видно, что «чудьское» и «емьское» направления занимают более чем важное место в военной политике Новгорода. О накале «колонизационных» войн говорит гибель от рук чуди и упомянутого выше новгородского князя Глеба Святославича, и одного из первых новгородских посадников – Остромира, для которого и было создано знаменитое «Остромирово Евангелие» (надпись на котором, кстати, противоречит датировке сообщения о смерти Остромира [2]). Что-то важное и значимое приносили Новгороду эти походы, докатывавшиеся аж до «Каменных ворот» (Урала?). Но серьезный интерес эти же земли вызывали и в Ростове, и в Суздале. Не случайно Лаврентьевская летопись под 1096 годом содержит крайне подробный рассказ новгородца Гюряты Роговича о походе его отроков в Печеру, где «''люди, яже суть дань дающе Новугороду''» и далее в Югру [3].
В эпоху, когда и речи не могло быть о замке на границах Новгородской и Ростово-Суздальской земель, ключевую роль играли редкие, но от этого еще более важные, опорные пункты на важнейших путях бескрайней северной периферии. И вот на этих торговых и военных путях Новгорода бельмом на глазу торчало тянущее к Ростову Белоозеро, разрывавшее прямой путь из Ладоги к Вологде, Сухоне, Северной Двине. С этого своего северного форпоста и рассылал, видимо, Юрий Долгорукий своих людей в ответ на поход новгородского князя от 1147 года – благо, перерезать из Белоозера ключевые пути из Новгорода на восток не так и сложно.
И новгородцы вместе с Мстиславичами в ответ тряхнули стариной — «''приде Изяслав Новугороду, сынъ Мьстиславль, ис Кыева, иде на Гюргя Ростову съ новгородьци; и мъного воеваша людье Гюргево, и по ВолзЂ възяша 6 городъкъ, оли до Ярославля попустиша, а головъ възяшя 7000, и воротишася роспутия дЂля''» [4].
В этот поход, оказавшийся одним из крупнейших походов новгородских сил в суздальскую землю, объединенные силы новгородцев, псковичей, корелы, дружины Изяслава и Ростислава Мстиславичей разорили всю волжскую землю от Кснятиина до устья Мологи и далее до Ярославля, в свою очередь де факто отрезая северные форпосты Юрия «Долгорукого» от «хартленда» его земли. Так во второй раз союз Новгорода со Мстиславовым племенем принес «Северной столице» укрепление позиций на Северо-Востоке и Севере Руси. Но на этот раз Ростов и Суздаль так и не открыли ворота перед новгородской силой, надежды Изяслава Мстиславича на поддержку черниговских князей или на прямое сражение с заметно более слабой ростово-суздальской ратью не оправдались.
Двадцать лет после этого знакового похода в Новгороде доминировали сменяющие друг друга потомки Мстислава, причем на первое место в Руси вышел в те годы Ростислав Мстиславич «Смоленский» – так в очередной раз сплетались судьбы «Северной столицы» и Смоленска. В это время Мстиславичи регулярно меняют новгородских князей, и лишь изредка, после особо впечатляющих перегибов, вроде погибшей в киевских подвалах влиятельной «новгородской братии», их ненадолго меняют… представители «суздальского» дома. Что поделаешь: других Рюриковичей у Новгорода не было, да и те «суздальцы», что появлялись, например, в 1161 году, сидели лишь до тех пор, пока «старшие» князья «не уладися» по новгородской проблеме [5].
А между тем в Ростово-Суздальской земле поменялся старший князь и старший город. Юрия «Долгорукого», пару раз коснувшегося копьем киевского стола, сменил его старший сын Андрей, прозванный «Боголюбским» по месту своей любимой резиденции, а «старые» столицы земли сменил Владимир-на-Клязьме. В 60-ые годы XIII века Северо-Восток, который с этого времени для избегания путаницы стоит называть Владимирской землей, впечатляюще вышел на сцену общерусских войн, приняв, мягко скажем, заметное участие в крушении Киева в 1169 году.
Сразу вслед за торжеством Андрея над Мстиславичами на Юге резко обострились «колониальные» противоречии между Владимирской и Новгородской землей на тех самых «северных путях» — «''Въ лЂто 6677'' [1169]. ''Иде Даньслав Лазутиниць за Волокъ даньникомь съ дружиною; и присла АндрЂи пълкъ свои на нь, и бишася с ними, … и отступиша новгородьци, и опять воротивъшеся, възяшя всю дань, а на суждальскыхъ смьрдЂхъ другую''» [6].
Так зима 1169–1170 гг. стала часом мужества для новгородцев, стала временем показать, что стоит на самом деле за лозунгами о «воле новгородской». Ведь на этот раз речь вполне могла пойти уже не о привычной перемене князя на новгородском столе, но об утрате той самой «периферии», тех самых путей и «даней», за которые столько лет боролся при всех князьях Господин Великий Новгород. И вот «''Въ то же лЂто, на зиму, придоша подъ Новъгородъ суждальци съ Андреевицемь, Романъ и Мьстислав съ смольняны и съ торопьцяны, муромьци и рязаньци съ двема князьма, полоцьскыи князь съ полоцяны, и вся земля '''просто Русьская''''' [здесь постранному совпадению летописец под всей русской землёй понимает практически соединенные силы «северной конфедерации», к которой речь шла выше]''. Новгородьци же сташа твьрдо о князи РоманЂ о Мьстиславлици, о Изяславли вънуце, и о посадницЂ о ЯкунЂ, и устроиша острогъ около города. И приступиша къ граду въ недЂлю на съборъ, и съездишася по 3 дни въ четвьртыи же день въ среду приступиша силою и бишася всь день и къ вечеру побЂди я князь Романъ съ новгородьци, силою крестьною и святою богородицею''».
Прибавить что-то к этому простому и гордому отчету о реальном рождении новгородской независимости сложно. Но нужно. Потому что уже следующий год показал, как нелегко удержать реальную, а не номинальную, независимость и ЧТО для этой борьбы на самом деле значат некоторые торговые пути:
«''Въ лЂто 6678'' [1170]. ''Бысть дорогъвь НовегородЂ: и купляху кадь ръжи по 4 гривнЂ, а хлЂбъ по 2 ногатЂ, а медъ по 10 кунъ пудъ. '''И съдумавъше новъгородьци показаша путь князю Роману''', а сами послаша къ Ондрееви по миръ на всЂи воли своеи''».
Андрей Юрьевич убедительно продемонстрировал значение такого оружия как блокада транспортных путей для земли, попавшей в зависимость от внешних источников продовольствия. И год рождения реальной новгородской «воли» сменился годом окончательного оформления оружия против этой воли.
«Боголюбский» торжествовал недолго, но его смерть и последовавшая за ней распря между братьями Андрея и его племянниками наглядно продемонстрировала рождение еще одной крайне важной для истории России и крайне опасной для истории Новгорода тенденции: во Владимирской земле начало оформляться «оседание» князей на землю. Именно после убийства Андрея местная Лаврентьевская летопись определенно говорит о «новгородских» по своему стилю выборах князя во Владимирской земле — «''Ростовци и Сужьдалци и Переӕславци и вся дружина от мала до велика. съѣхашася к Володимерю и рѣша се.... по кого хочемъ послати''» [7], причем ход событий показывает, что разные города не только выбирают «своего» князя (Ростов стоит за «суздальских Ростиславичей», племянников Андрея «Боголюбского», Владимир – за братьев Андрея Михалку и Всеволода), но и яростно сражаются за свой выбор с оружием в руках [8] (что, увы, далеко не всегда готовы были делать новгородцы). Новгородцы попытались ловить тогда рыбку в мутных водах ростово-владимирских столкновений, но без особого успеха («суздальские Ростиславичи», на которых они поставили, были разбиты и даже в конце концов ослеплены то ли Всеволодом Юрьевичем «Большое Гнездо», то ли разъяренными жителями Владимира). Но бедой для Новгорода стало не это поражение, а принципиальная разница между борьбой за «волю новгородскую» с Юрьевичами – и борьбой за те же новгородские интересы с теми же Юрьевичами и Владимирской землей. И ярче всего эту разницу отражает не пертурбации на новгородском столе (где Юрьевичи все чаще и чаще теснят Мстиславичей-Ростиславичей), а появление новых опорных пунктов Владимира и его князя на важнейших новгородских путях. '''Именно в правление Всеволода Юрьевича появился Великий Устюг у слияния Юга и Сухона, перекрывший новгородцам путь в Северную Двину''' (недаром в XIV–XV вв. новгородцы не менее шести раз пытались уничтожить или захватить эту «родину Деда Мороза» и владимирско-московского контроля над Севером). '''Именно в правление Всеволода Юрьевича после взятия и разрушения Торжка на еще более важном для новгородцев «южном хлебном пути» по Тверце появилась новая владимирская крепость Тверь, отрезавшая от «Северной столицы» еще и важный для неё Волок на Ламе. Эти опорные пункты серьезно изменили конфигурацию отношения в паре Новгород-Владимир: со времен Всеволода Юрьевича владимирский князь имел возможность не прилагая особых усилий и перекрыть подвоз хлеба в Новгород, и перенять новгородские «дани», собираемые по Двине, Печере, Югре и ставшие кровью новгородской экономики.''' Даже битва под Липицей 1216 года, которую можно, не слишком погрешив против истины, расценить как крупную победу Новгорода на владимирской экспансией (хотя на самом деле тогда по разные стороны копья оказались люди и Владимирской, и Новгородской земель), не изменила кардинально положения дел. И с 30-х годов XIII века «трудами» Ярослава Всеволодовича, одного из младших сыновей Всеволода «Большое Гнездо», Новгород признал верховный суверенитет великого князя Владимирского. В 1250-ых Александр Ярославич «Невский» окончательно привязал «Северную столицу» к Владимиру и великому князю владимирскому (а «заодно» -- к государству Джучидов). Наконец, в совершенно неподцензурной приписке 1296 года на новгородской же рукописи из комплекта Софийских служебных миней [9] «Северная столица» называется «отчиной» Даниила Александровича Московского. Этот князь, конечно же, не имел никаких отчинных прав на Новгород Великий, но тем ярче эта приписка характеризует отношение новгородцев к власти Александра Ярославича. История Новгородской республики выходила на финишную прямую.