Изменения

[Лето 1135-зима 1136] Ольговичи при поддержке наёмных половцев разорили переяславскую область Мономаховичей, а 8 августа на реке Супое разгромили огромную общерусскую армию киевских, переяславских, туровских князей. После небольшой паузы на перегруппировку сил, черниговские князья подошли к Киеву, и 12 января 1136 года (при участии новгородского архиепископа Нифонта) между Ольговичами и старшими Мономаховичами был заключен мир.

[Лето 1135-зима 1136] Ольговичи при поддержке наёмных половцев разорили переяславскую область Мономаховичей, а 8 августа на реке Супое разгромили огромную общерусскую армию киевских, переяславских, туровских князей. После небольшой паузы на перегруппировку сил, черниговские князья подошли к Киеву, и 12 января 1136 года (при участии новгородского архиепископа Нифонта) между Ольговичами и старшими Мономаховичами был заключен мир.

И вот через год после поражения под Ждановой горой, но практически сразу после «киевского мира» 1136 года, по которому Ольговичи-победители вроде бы ничего не получили, новгородцы вдруг решили припомнить своему князю Всеволоду все его прегрешения. В итоге в новгородской летописи появился невероятно любопытный и злободневный текст — «''А се вины его творяху: не блюдеть смердъ; чему хотел еси сести Переяславли; ехалъ еси съ пълку переди всехъ; … велевъ ны рече к Всеволод''у [Ольговичу] ''приступити, а пакы отступити велит''» [25].

И вот через год после поражения под Ждановой горой, но практически сразу после «киевского мира» 1136 года, по которому Ольговичи-победители вроде бы ничего не получили, новгородцы вдруг решили припомнить своему князю Всеволоду все его прегрешения. В итоге в новгородской летописи появился невероятно любопытный и злободневный текст — «''А се вины его творяху: не блюдеть смердъ; чему хотел еси сести Переяславли; ехалъ еси съ пълку переди всехъ; … велевъ ны рече к Всеволод''у [Ольговичу] ''приступити, а пакы отступити велит''» [25].

И это коловращение немедленно проявило себя во всей красе: уже в 1138 году, не просидев и двух лет на новгородском столе, отправился восвояси Святослав Ольгович. Произошло это на фоне очередного обострения отношений между Ольговичами и Мономаховичами и новых столкновений представителей черниговского клана с киевским князем, и привело к усилению «третьего радующегося» –  суздальского князя Юрия Владимировича. Причем Новгордская первая летопись между делом прямо указывает на связь знаменитой новгородской «волности в князьях» с конъюктурой большой княжеской политики, сообщая, что новгородцы стерегли жену Святослава Ольговича в Новгороде, «''жидуче оправы Ярополку съ Всеволодком''» [28]. А подождать ясности действительно стоило: на Юге Ольговичи как раз ходили с союзниками-половцами к Прилуку и по Суле-реке, а в ответ Мономаховичи двинулись на Чернигов. В этой обстановке, когда военное счастье временно отвернулось от «черниговских», новгородцы оказались вынуждены пережить очередное унижение и «''Гюргевича пояша Ростислава княжить у себе''» [29]. Так в «Северной столице» сел даже не сын великого князя, а отпрыск суздальского правителя, отпрыск князя земель, что еще не так давно составляли часть «новгородской» «федерации Севера».

И это коловращение немедленно проявило себя во всей красе: уже в 1138 году, не просидев и двух лет на новгородском столе, отправился восвояси Святослав Ольгович. Произошло это на фоне очередного обострения отношений между Ольговичами и Мономаховичами и новых столкновений представителей черниговского клана с киевским князем, и привело к усилению «третьего радующегося» –  суздальского князя Юрия Владимировича. Причем Новгордская первая летопись между делом прямо указывает на связь знаменитой новгородской «волности в князьях» с конъюктурой большой княжеской политики, сообщая, что новгородцы стерегли жену Святослава Ольговича в Новгороде, «''жидуче оправы Ярополку съ Всеволодком''» [28]. А подождать ясности действительно стоило: на Юге Ольговичи как раз ходили с союзниками-половцами к Прилуку и по Суле-реке, а в ответ Мономаховичи двинулись на Чернигов. В этой обстановке, когда военное счастье временно отвернулось от «черниговских», новгородцы оказались вынуждены пережить очередное унижение и «''Гюргевича пояша Ростислава княжить у себе''» [29]. Так в «Северной столице» сел даже не сын великого князя, а отпрыск суздальского правителя, отпрыск князя земель, что еще не так давно составляли часть «новгородской» «федерации Севера».

Однако Ростислав Юрьевич правил в Городе совсем недолго: очередной поворот в борьбе ведущих княжеских группировок уже в 1139 году вернул на новгородский стол недавно изгнанного Святослава Ольговича под издевательские разговоры историков новейшего времени о «непоследовательности новгородцев». А непоследовательности, судя по всему, не было. Просто к Киеву после смерти Ярополка Владимировича подошел лидер «черниговских» Всеволод Ольгович, чтобы потребовать себе золотой стол – и в знак серьезности своих намерений поджег Копырев конец «Южной столицы». Желаемый стол Всеволод и получил, а попытки Юрия Владимировича поднять против него новгородцев, о которых сообщает новгородский летописец, равно как и военные предприятия переяславского Мономаховича Андрея успеха не принесли. Вот и пришлось новгородцам отправлять заложников в Киев к Всеволоду и «вымаливать» себе его брата Святослава, только что «всенародно изгнанного».

Однако Ростислав Юрьевич правил в Городе совсем недолго: очередной поворот в борьбе ведущих княжеских группировок уже в 1139 году вернул на новгородский стол недавно изгнанного Святослава Ольговича под издевательские разговоры историков новейшего времени о «непоследовательности новгородцев». А непоследовательности, судя по всему, не было. Просто к Киеву после смерти Ярополка Владимировича подошел лидер «черниговских» Всеволод Ольгович, чтобы потребовать себе золотой стол – и в знак серьезности своих намерений поджег Копырев конец «Южной столицы». Желаемый стол Всеволод и получил, а попытки Юрия Владимировича поднять против него новгородцев, о которых сообщает новгородский летописец, равно как и военные предприятия переяславского Мономаховича Андрея успеха не принесли. Вот и пришлось новгородцам отправлять заложников в Киев к Всеволоду и «вымаливать» себе его брата Святослава, только что «всенародно изгнанного».

А нам остается лишь подвести предварительные итоги к обсуждению новгородской политической системы в домонгольский период:

А нам остается лишь подвести предварительные итоги к обсуждению новгородской политической системы в домонгольский период:

 

 — '''Основой «новгородской силы»''', позволявшей Городу неоднократно не только утверждать за собой желаемого князя, но и «ставить» «своего» князя во главе Руси, в X–XI веках '''являлось влияние в «конфедерации» северных земель от Полоцка до Ростова.'''

 — '''Основой «новгородской силы»''', позволявшей Городу неоднократно не только утверждать за собой желаемого князя, но и «ставить» «своего» князя во главе Руси, в X–XI веках '''являлось влияние в «конфедерации» северных земель от Полоцка до Ростова.'''