Новость:А мы живем, как будто пишем черновик…
22 ноября 2024, где?
Живет в Щёлкове одинокая женщина. Впрочем, жизнью в привычном понимании слова это назвать трудно: уже два года после инсульта она прикована к постели, мир ее ограничен размерами небольшой комнатки в коммуналке. Наши постоянные читатели, возможно, уже догадались, о ком идет речь, – о Нине Ивановне Поляковой, с некоторых пор мы следим за ее судьбой…
В последней публикации «С правом на надежду» (18 января 2014 года) мы рассказали о том, что женщина была принята на учет щёлковского центра социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов «Забота», социальный работник посещает ее ежедневно, приносит продукты, моет полы, делает все необходимые процедуры (со слов директора центра Татьяны Сучковой). Кажется, быт подопечной стал постепенно налаживаться. Но вот в редакции вновь раздался тревожный звонок от соседей: плохи дела у Нины…
Дверь в ее квартиру всегда открыта. Каждый день навещают сердобольные соседки, соцработник придет или медсестра (но такое случается только в будни). Сын то живет здесь некоторое время, то пропадает, а потом вновь объявляется, чаще в подпитии; бывает, и компанию с собой приведет, да с ночевкой, – весь угол на кухне завален пустыми бутылками из-под спиртного. Дочь, как правило, к матери в квартиру не заходит – стоит у дверей подъезда, пока муж навещает тещу. По ее мнению, раз часть своей пенсии мать отдает соцзащите – пусть соцработники ее и обихаживают.
А Нина Ивановна ни на кого не обижается. Приветливо улыбается каждому вновь пришедшему, что-то пытается сказать (но у нее это плохо получается). Однако, судя по выражению лица, на жизнь не жалуется. Круглые сутки у нее работает телевизор – едва ли не единственная связь с миром. Рядом, на постели, пакет с апельсинами, на приставленном к кровати стуле шкурка от банана, остатки какой-то похлебки, протяни руку – дотянешься до батона хлеба. На подоконнике печальные остовы давно погибших комнатных цветов, а за грязным стеклом чья-то невидимая чужая жизнь. Изо дня в день, из месяца в месяц, уже третий год…
…В тот день звонок в редакцию был продиктован чрезвычайным обстоятельством. Соседка, как всегда придя навестить инвалида, обнаружила в квартире резкий запах газа. И что же – оказались открытыми две горелки газовой плиты. Она спешно отключила плиту и распахнула форточку. Соседи терялись в догадках, как такое могло произойти: сын с похмелья опрометчиво пытался прикурить от горелки – открыл ее и пошел искать спички? Опять же открытыми оказались почему-то две горелки, да и спичками он мог удовольствоваться. К тому же мужчину никто из соседей ни накануне, ни утром не видел. Поневоле закрадываются страшные подозрения. Зайди соседка парой часов позже – кто знает, в каком состоянии она застала бы жилицу. Вот и думай теперь, стоит ли держать входную дверь открытой.
Запачканная пригоревшей пищей плита, невскрытые коробочки «Даниссимо», которым так и не суждено было попасть в холодильник, в последнем громоздится с десяток хорошо просроченных бутылок молока. В углу кухни – ворох грязного постельного белья, которое зять не берет в стирку: «Мне тараканы дома не нужны». А мысль извести их в квартире тещи как-то не приходит ему в голову. Хозяйская же стиральная машина неисправна.
Конечно, соцработники могли бы взять на себя заботу о санитарии жилища, но эти услуги женщине надо оплачивать, а чем? Пенсия не дотягивает до 7 тысяч, из них надо еще и коммунальные услуги оплатить за четверых проживающих (дочь с детьми тоже здесь прописана, не забывает ежемесячно изымать из материной пенсии 3 тысячи рублей для оплаты счета из управляющей компании). И сколько там у инвалида остается на жизнь?
А ведь Нина Полякова вырастила троих детей – двух сынов и дочку. Но один спился и умер в расцвете лет прошлой осенью, другой тоже пьет (впрочем, будучи в трезвом состоянии, проявляет заботу о матери). Дочь, к счастью, живет нормальной жизнью, имеет благополучную семью и детей. Но и она не опора для Нины Ивановны, нет у нее любви и естественного желания заботиться о родном человеке. Быть может, в ней говорит обида, что расти пришлось в неблагополучной обстановке, когда деньги расходовались в первую очередь на спиртное. Соседям доводилось видеть, как девочка поднимала во дворе брошенные кем-то кусочки хлеба… Трудное детство, по всей видимости, ожесточило дочь.
И все же вряд ли это оправдывает ее черствость. «Не судите, да не судимы будете». Одна из сильнейших мыслей «Домостроя»: «Любите родителей своих только за то, что они родили вас, ведь этим единственно вы им ответить не можете». Не мной сказано: как вы относитесь к своим родителям, так же будут относиться к вам и ваши дети. И потом, как бы не наступило позднее раскаяние, когда уже ничего исправить нельзя… Может быть, дочь, поразмыслив, сменит наконец гнев на милость и станет иначе относиться к матери?
На дом-интернат женщина категорически не согласна (да и вряд ли бы, вообще-то, ее туда взяли, поскольку она не безродная). В настоящее время сотрудниками центра «Забота» (заметьте: не родственниками) собирается комплект документов для оформления Поляковой инвалидности, что в случае благополучного решения вопроса может обернуться для больной льготами по квартплате, получением ежемесячной денежной выплаты, компенсации при отказе от соцпакета, – все какие-то деньги. Соцработник и медсестра по-прежнему будут навещать Нину Ивановну в будни, обеспечивать продуктами, оказывать санитарно-гигиенические услуги. Но ничто и никто не заменит больному присутствия рядом родного человека – любящего и заботливого.
Пока же выглядит издевкой повторяющийся мотив на пододеяльнике, которым укрывается инвалид: love-love-love (любовь-любовь-любовь)…
Нина РОГОЗИНА