Материалы:Михаил Мухин, «ТАКТИКА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ» — «НИГДЕ КРОМЕ... КАК НА СОВЕТСКОМ ПРЕДПРИЯТИИ»

Помимо традиционных для рыночного менеджмента приёмов, советское заводское правление пыталось применять и особые, присущие исключительно  «Стране Советов» методы повышения трудовой активности. В этой, заключительной статье, мы попытаемся хотя бы пунктирно рассмотреть их.

«Самозакрепление» – выбор между свободой и льготами

На рубеже 1920-1930-х годов Электрозавод постоянно испытывал недостаток рабочих рук. Такое положение дел вынуждало администрацию брать на работу, не предъявляя слишком высоких требований к квалификации вновь поступивших. О текучести кадров даёт представление ситуация, например, в фасонно-литейном цехе.  С 1 октября 1929 г. по 1 августа 1930 г. в цех было принято 470 человек[1], причём из 351 вновь поступивших на завод, 43 были приняты «от ворот», т. е. в обход биржи труда. За тот же период было уволено 293 человека. За 10 месяцев текучесть составила 68% от числа рабочих, а за последние месяцы хозяйственного года текучесть ещё более увеличилась. Администрация всеми силами стремилась «закрепить» рабочих на заводе, в связи с чем получила распространение такая форма нарушения трудовой дисциплины, как преднамеренный «злостный прогул с целью получения расчёта»[2]. Видимо, другим путём уволиться рабочему было затруднительно. В ряде случаев рабочие поступали на предприятие ради бесплатного получения спецодежды, после чего они начинали демонстративно прогуливать, настаивая на своём увольнении. Текучесть возрастала из месяца в месяц, даже несмотря на то, что высококвалифицированным рабочим делались послабления, например нередко не применялись оговоренные в коллективном договоре взыскания за те или иные незначительные нарушения и упущения. Сотрудники заводоуправления сетовали на невозможность удержать на одном месте персонал в условиях  несоответствия вознаграждения на разных предприятиях за труд одного и того же характера и равной квалификации. Примечательно, что наибольший процент текучести в фасонно-литейном цехе наблюдался именно у двух полярных (по степени квалифицированности) групп рабочих – у чернорабочих (200% текучести) и формовщиков (55%)[3]. На их фоне рабочие других специальностей – электросварщики (10%), токари (10,7%) и крановщики (13,9%) выглядели «домоседами». С другой стороны, надо признать, что в силу специфики цеха (очень вредная и тяжёлая работа), положение с текучестью в этом цехе было наихудшим на заводе.

Тем не менее, ситуация с текучестью рабочей силы в масштабах всего завода была хотя и лучше, чем в фасонно-литейном цехе, но не устраивала заводоуправление. Наибольшая текучесть на этом уровне рассмотрения наблюдалась у рабочих высокой квалификации и административно-технического персонала. Характерно, что основная масса рабочих 5–7 разрядов поступала именно «от ворот», самостоятельно предлагая собственные услуги и не нуждаясь в услугах биржи труда[4].

В борьбе с текучестью в 1930 г. администрация стала применять новый метод – добровольное «самозакрепление». Рабочий объявлял себя мобилизованным на работу на Электрозаводе до окончания пятилетки. При этом заключался специальный договор, согласно которому, в случае нарушения своих обязательств, рабочий считался дезертиром с фронта социалистического строительства и подвергался соответствующим методам общественного воздействия, вплоть до исключения из профсоюза[5]. Это обстоятельство хорошо иллюстрирует относительность «независимости» советских профсоюзов в те годы: договор заключался между рабочим и администрацией завода, но в случае нарушения рабочего исключали из профессиональной ассоциации, которая вообще не являлась субъектом соглашения.

Согласно договору, обязанности «мобилизованного» рабочего не исчерпывались только «самозакреплением». Он подряжался активно участвовать сам и привлекать других к ударничеству и социалистическому соревнованию, а также принимать участие в подготовке необходимых заводу кадров, преподавать на различных кружках, курсах и т. п. Со своей стороны, заводоуправление также принимало на себя важные обязательства по отношению к самозакрепившемуся работнику. Так, оно обещало  в месячный срок установить должностные права, обязанности и ответственность, не допускать вмешательства в оперативные функции[6]; обеспечить его детям возможность поступления в ФЗУ Электрозавода, а также оказывать им предпочтение перед детьми не самозакрепившихся рабочих при поступлении во все учебные заведения, подведомственные Электротресту, в состав которого входил Электрозавод; установить для самозакрепившегося рабочего распорядок дня, дающий возможность повышать квалификацию, с этой же целью посылать его за счёт завода в научные командировки, экскурсии и на курсы, а также обеспечить преимущество по сравнению с остальными работниками при продвижении в квалификационной иерархии[7].

На 1 февраля 1932 г. на Электрозаводе самозакрепились 9 456 человек[8] при общей численности работающих около 12000 человек. Это обстоятельство позволяет характеризовать самозакрепление как сравнительно удачный метод снижения текучести кадров. Видимо, в условиях начала 30-х годов перспектива обменять свободу выбора места работы на ближайшие несколько лет на существенные льготы и преимущества представлялась большинству сотрудников Электрозавода весьма заманчивой.

Эта практика продолжалась и далее – в фондах Электрокомбината отложились заявления о самозакреплении за 1933 г[9]. Более поздних материалов, посвящённых самозакреплению, автором пока не найдено.

С другой стороны, окончательная победа над текучестью кадров так же не наступило. При среднегодовой численности персонала Электрозавода 11998 человек, с 1.02, по 1.09.1931 вновь принято было 4809 человек. Средняя текучесть составляла 6,31% в месяц[10]. Заводоуправление довольно точно оценивало основные причины текучести[11]: «Текучесть объясняется отсутствием дефицитных профессий, высококвалифицированных работников[12], разницей в оплате тех же разрядов внутри и вне завода, отсутствием непосредственной работы профорганизации с вновьпоступившими, отсутствием жилья вблизи завода… Большинства летунов относится к принятым от ворот[13].»

Некоторый перелом в этом отношении наступил только в 1932 г. Заводоуправление в отчёте по труду за 1932 г. констатировало: «… в отличие от 1931 г., когда отсутствие рабсилы являлась прямым тормозом для развития производства и когда отсутствие или уход… квалифицированных рабочих вызывало перебои в производстве, 1932 г. характерен определённой… (стабилизацией – М.М.) квалифицированной рабсилы как рабочих, так и служащих. Более того, в ряде случаев заводы[14], не желая расставаться с квалифицированной рабочей силой, держат эту рабсилу на работе, не всегда требующей высокой квалификации»[15]. Особенно странно после этих успокаивающих деклараций смотрятся фактические данные, приводимые в том же Докладе, и несколько опровергающие вышеизложенную радужную картину. Интересно было бы обратится к структуре текучести кадров, причём в динамике этого процесса.

Динамика текучести кадров различной квалификации на Электрокомбинате в 1931–1932 годах[16]

Уровень квалификации	Убыло в 1931 г. (в % ко всем уволенным)	Убыло в 1932 г. (в % ко всем уволенным)
Высококвалифицированные	6,3	7,1
Среднеквалифицированные	24,2	25,7
Полуквалифицированные	39,8	49,7
Неквалифицированные	29,7	17,5

Таким образом видно, что меры, направленные на снижение текучести, были наиболее эффективны в отношении неквалифицированной рабочей силы. Особенна высока была текучесть среди так называемых «стержневых профессий» (токаря, установщики, револьверщики, сверловщики, слесаря,  обметчики, штамповщики, электромонтёры, фрезеровщики). Среди представителей этих профессий, без которых проведение работ на Комбинате было невозможно, и которые составляли примерно треть списочного состава рабочих, текучесть в 1932 г. составляла 60% в год, а среди токарей этот показатель достиг отметки 71%[17]. Не смотря на то, что значительная часть вновьпринятых рабочих были горожанами, среди причин увольнения «по собственному желанию» первое место занимал именно «квартирный вопрос». Неудовлетворённость жилищными условиями в качестве причины увольнения назвали 22% рабочих и 34% ИТР, ушедших с Электрокомбината по собственному желанию[18]. В последний месяц года, в связи с введением паспортного режима, повысилось число уволившихся с завода «в связи с выездом из Москвы»[19].

Социалистическое соревнование: играют все, призы – победителям

Помимо тарифной ставки, премиальных систем и предоставления улучшенного снабжения ударникам производства, в распоряжении заводоуправления имелся такой стимул увеличения трудовой активности, как разнообразные конкурсы и соревнования. Начало широкомасштабной кампании по развёртыванию социалистического соревнования относится к 1929 г. Особенно бурный размах соревнование на Электрозаводе получило в 1930 г., когда в начале года был объявлен общезаводской конкурс на лучшую бригаду, цех и лучшего ударника.  Для определения победителей создавалась конкурсная комиссия в составе представителей парткома, завкома, комитета комсомола и редакции газеты «Электрозавод». В цехах образовывались свои конкурсные комиссии[20]. Интересен подбор объектов премирования и формы, в которых оно проводилось.

Лучший цех получал премию в 5000 р., цех, занявший второе  место – 3000 р., а третий – 1500 р. Лучшей бригаде завода полагалась премия в 1500 р. [21] Второе место присуждалось четырём бригадам, – по  1000 р., а третье  место распределялось по 5-и бригадам – по 750 р. В категорию «лучший ударник» включали 40 передовиков производства, из которых 10 получали премии первой категории в 1500 р. [22], 10 – второй категории (100 р.), а 20 – третьей  категории (50 р.) [23]. Помимо этого конкурс проводился ещё и по такой номинации, как «лучший руководитель производственного сектора». В этой категории определялись 3 победителя. Занявший первое место менеджер награждался заграничной командировкой, второе – стипендией для поступления в ВУЗ, а третье – месячной путёвкой в дом отдыха в Крыму[24]. Лучший бригадир завода, победивший в соревновании, премировался заграничной командировкой, занявший II место – стипендией в ВУЗ, а III – стипендией в техникум. Странное использование заграничной командировки в роли высшей формы поощрения распространялось и на победителей среди заведующих цехом, а также лучшего инженера, занявшего I место в конкурсе среди ИТР. Две пары, разделившие между собой II и III места, премировались техническими библиотечками[25].

Соревновательный метод стимулирования был особенно выгоден администрации с экономической точки зрения. Претендовать на победу могли лишь считанные работники и производственные коллективы, между тем надежда пробиться в ряды победителей подстёгивала всех.

Не будешь хорошо работать – накажем

Разумеется, помимо разнообразных «пряников» в распоряжении администрации были и некоторые «кнуты». Рабочий, который систематически не выполнял задания администрации и нарушал дисциплину, мог подвергнуться определённым наказаниям. Вот как выглядела система кар, которые могли быть применены к нерадивому работнику со стороны заводоуправления в 1932 г.: воздействие на прогульщика через профессиональные и общественные организации путём персонального вызова для объяснений, лишение талонов на спецснабжение (мясо, жиры), понижение в разряде снабжения (II серия вместо I), а при наличии «систематического злостного нарушения трудовой дисциплины» – увольнение[26]. Однако эффективность этих мер была ничтожна. Прогулы по уважительной причине в 1931 г. составляли 0,66% рабочего времени, а в 1932 г. – уже 0,89%. Хотя среди покинувших завод в 1932 г. 80,1% рабочих и 70,4% служащих были именно уволены, добиться собственного увольнения работнику были совсем не просто. Ещё в 1929 г. получила распространение такая форма нарушения трудовой дисциплины, как преднамеренный «злостный прогул с целью получения расчёта»[27]. Видимо, другим путём уволиться рабочему было затруднительно. Та же практика продолжалась и в начале 1930-х годов – «в ряде случаев, рабочий, желая уволиться, и не имея на это согласия администрации, сознательно нарушал правила внутреннего распорядка, что быть уволенным»[28].

Итак, подведём итоги. В период форсированной индустриализации 1930-х гг. советское руководство вынуждено было решать одновременно множество весьма сложных задач. Одной из этого ряда стала проблема резкой интенсификации трудовой активности. Причём решать её требовалось с одной стороны, учитывая эгалитарные настроения основной рабочей массы, а с другой – согласуя свои шаги с профсоюзом, ставшим практически дополнительной полуофициальной структурой управления. На этом пути советский менеджмент прошёл достаточно извилистый и непростой путь. Однако они его – прошли. И если мы сейчас читаем эти строки, то только потому, что они – сумели.

Примечания

[1] В том числе – 76 из других цехов.

[2] ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.337. Л.5

[3] Там же.

[4] Там же, Д.580. Л.Л.12-13

[5] Там же, Д.556. Л.1

[6] Этот пункт относился к ИТР. Характерно, что установление прав и обязанностей для этого слоя служащих относилось к льготам, предоставляемым лишь самозакрепившемся сотрудникам. Из чего можно сделать вывод, что все прочие инженеры были лишены этих льгот

[7] ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.556. Л.4

[8] Там же, Д.581. Л.8об.

[9] Там же, Д. 1323.

[10] Там же, Д. 813. Л.3об.

[11] Там же, Л.18

[12] имеется в виду отсутствие широкого предложения работников дефицитных профессий

[13] например, из 4802 поступивших на завод в феврале-августе 1876  (т. е. 39%) были приняты «от ворот», то есть помимо Биржи труда.

[14] Имеются в виду заводы в составе Электрокомбината

[15] ЦМАМ. Ф. 2090. Оп. 1. Д. 1019. Л.27

[16] Там же, Л.31

[17] Там же, Л.33

[18] Там же, Л.34

[19] Там же, Л.35

[20] ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.557. Л.1

[21] Эта премия, как и все премии бригадам, выдавались продуктами широкого потребления на соответствующую сумму

[22] Ударники тоже получали премии не деньгами, а дефицитными товарами. Например, ударникам первой категории полагался велосипед

[23] На эту сумму, как правило, выдавали наручные часы. Сама по себе сумма была не значительна, однако не следует сбрасывать со счетов моральный фактор. Такие именные часы, как правило, украшались соответствующей гравировкой «Победителю соревнования…», что служило предметом гордости.

[24] Стоимость такой путёвки была эквивалентна 200 р.

[25] За II место выдавалась сравнительно большие библиотечки стоимостью 150 р., за III – библиотечку поменьше, стоимостью в 100 р.

[26] ЦМАМ. Ф. 2090. Оп. 1. Д. 1019. Л.45

[27] Там же, Д.337. Л.5

[28] Там же, Д. 1019. Л.34