Материалы:Михаил Мухин, «ТАКТИКА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ»
Большевики, ещё в 1916-начале 1917 г. и не мечтавшие о захвате власти в стране, уделяли до революции сравнительно мало внимания проектам реорганизации управления индустрией. Это казалось делом настолько отдалённого будущего, что после Октябрьской революции большевистское руководство было вынуждено в определённой мере положиться на «творчество масс». Было очевидно, что «наследие проклятого прошлого» в лице придирчивых мастеров, постоянных штрафов и вычетов, заборных книжек и тому подобного должно было быть изгнанным с заводов и фабрик. Вместо него должно было прийти что-то новое. Но — что?
В работе «Как нам организовать соревнование», написанной в декабре 1917 г., Ленин уделил вопросам организации производства немало страниц, которые стали идейной базой для последующих советских декретов. Стержнем статьи была социальная вражда, причём это отношение распространялась не только на «капиталистов — организаторов подневольного труда», но и на их «лакеев», «прихлебателей и приживальщиков» из числа интеллигенции, «шкурников», стремящихся «урвать кусок побольше и удрать», разгильдяев, жуликов, «безруких», хулиганов и пр. Основой для новых форм труда, согласно этой статье, должны были стать самодеятельная инициатива и таланты, «которых в народе непочатый родник», а также «всенародный учет и контроль», методом же внедрения новых форм управления индустрией – широчайшая пропаганда трудовых достижений. Ленин подчёркивал разнообразие трудовых инициатив как «ручательство их жизненности», а «порукой успеха» их, согласно его мысли, являлась «очистка земли российской от всяких вредных насекомых, от блох — жуликов, от клопов — богатых и прочее и прочее. В одном месте,— посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы.... В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытию карцера, желтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления надзирал за ними, как вредными людьми. В четвертом – расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве. В пятом – придумают комбинацию из этих средств...»[1]. Разумеется, такие взгляды, пропагандируемые и одобряемые вождём революции, не могли не вызвать соответствующих действий на уровне отдельных заводов.
На существующих предприятиях уже находились в наличии специалисты, способные обеспечить функционирование заводов – бывшие владельцы, директора, управляющие и т. п., однако, именно из-за их бывшего положения, эти организаторы производства часто увольнялись новыми заводскими властями. После принятия ВСНХ в августе 1919 г. постановления, лишавшего бывших владельцев национализированных предприятий права занимать административные и технические должности на своих бывших предприятиях, такие увольнения стали массовыми. После того, как нехватка специалистов стала нетерпимой, ЦК Всероссийского союза металлистов обратилось в ВЦСПС с просьбой предпринять шаги для отмены упомянутого постановления, но эта попытка успеха не имела[2].
Первой попыткой решить эту проблему стало внедрение «рабочего контроля» – системы управления предприятием без участия администрации, оставшейся от «старого режима». В октябре 1918 г. общее собрание рабочих Петроградского трубочного завода, сваливая развал производства на администрацию, заявило, что рабочие сами «без этих господ, мечтающих о порядке и дисциплине из-под палки» добьются порядка на производстве и сами себе продиктуют трудовую дисциплину. Собрание постановило «привлекать к товарищескому суду рабочих, замеченных в бесцельных шатаниях по заводу, и увольнять за несвоевременный уход с работы и за опоздание на работу, а также за неявку в течение трех дней после предоставленного отпуска»[3]. Завком Путиловского завода в декабре 1918 г. обратился к рабочим с призывом покончить с хищением изделий и материалов, с «этим гнусным явлением старого режима»[4]. Завком требовал, чтобы рабочие не покидали производственных мест, и предупреждал, что нарушение этого требования будет рассматриваться как злостное злоупотребление и нежелание подчиняться пролетарской дисциплине, а имена нарушителей будут доводиться до руководства рабочих организаций и публиковаться в прессе. Разумеется, всё это не могло заменить квалифицированного управления и не способствовало ритмичности производства. Стремление представить труд как дело чести и пролетарского достоинства вступало в неразрешимое психологическое противоречие с укоренившимся в рабочей среде представлением о труде как о тяжелой, не престижной повинности.
Среди рабочих превалировало убеждение, что революция наоборот, должна была либо освободить «класс-гегемон» от этой тягости, либо, как минимум, существенно её облегчить. Объявленная большевиками свобода для рабочих и крестьян нередко воспринималась как право на игнорирование своих прямых обязанностей, необходимых для элементарной организации производства и обеспечивающих жизнедеятельность общества. Безусловно, имели место наивные, но крайне живучие взгляды на то, что при коммунизме вообще не надо будет трудиться. Раз все общее, рассуждали многие рабочие, значит и мое. «Прогулял — ничего страшного, на себя работаем!» В конце концов, логика Гражданской войны вынудила советское руководство перейти к жёсткому директивному управлению предприятиями через главки ВСНХ. Далее, в период НЭПа, организация производства и стимулирование труда стало заботой дирекции хозрасчётных трестов. Вопрос об эффективности труда на государственных предприятиях 1920-х гг. нуждается в специальном исследовании, в данном цикле статей мы его рассматривать не будем.
На рубеже 1920 — 1930-х годов в рамках политики социалистического наступления советское руководство взяло курс на форсированное развитие индустрии, имея окончательной целью достижение промышленного уровня ведущих стран Европы и США. Лозунгом дня стало «Догоним и перегоним!» Однако выполнение этой задачи было возможно только и исключительно при условии резкой интенсификации труда, повышения его производительности, сокращения простоев и т. д. Специфика рассматриваемого периода заключается в активных поисках оптимальных методов стимуляции труда работников. Данная цикл статей является попыткой анализа хода и результатов этого процесса. Борения вокруг темпов индустриализации, приоритетов развития отдельных отраслей индустрии, территориального размещения новых объектов и т. п. материи, обсуждавшиеся в Госплане, ЦК и Совнаркоме составляли своеобразные «стратегический» уровень индустриализации. Но, как и у каждого крупномасштабного общегосударственного проекта, помимо уровня стратегического, у индустриализации был и свой «тактический» уровень. На нём заводское руководство стремилось повысить производительность и снизить издержки, закрепить рабочую силу и не выйти за пределы бюджета. Возможно, на фоне циклопических строек первых пятилеток и хитросплетений политической борьбы в Кремле эти искания «красных директоров» покажутся маловажным мелкотемьем, но именно на этом, «тактическом» уровне решалось — станут ли кремлёвские решения жизнью, или останутся красивыми словами.
Объектом исследования стала ситуация на столичном Электрозаводе в конце 1920 – 1930-х годах. Этот завод, существовавший в 1928–1938 гг. (впоследствии он был раздёлён на несколько отдельных предприятий) был одним из флагманов индустриализации и, в известном смысле, выводы, верные для Электрозавода могут быть в первом приближении распространены на всю индустриальную сферу СССР того периода. Фонд Электрозавода отложился в депозитариях Центрального муниципального архива Москвы (ЦМАМ).
____________________________________________
[1]Ленин В.И. ПСС. Т.35. С.264.
[2]Известия ВЦИК. 1919. 18 сент. С. 4.
[3]Рабочий контроль и национализация. М., 1956. Т.I. Док. 456.
[4]Там же. Док. 464.