Материалы:How a Famed New Age Retreat Center Helped End the Cold War
How a Famed New Age Retreat Center Helped End the Cold War BY SARAH LASKOW DECEMBER 8, 2015 // журнал Atlas Obscura https://www.atlasobscura.com/articles/how-a-famed-new-age-retreat-center-helped-end-the-cold-war
автоперевод Яндекс-переводчиком
Как знаменитый центр отдыха в стиле нью-эйдж помог положить конец холодной войне
Автор: Сара Ласкоу 8 декабря 2015 г.
Ранним сентябрьским утром 1982 года сотни молодых россиян ждали в московской телестудии, когда на гигантском экране появится изображение Южной Калифорнии. Внезапно оно появилось в прямом эфире по спутниковой связи: толпа из сотен тысяч изнывающих от жары американцев заполонила пустыню перед сценой, достойной рок-звезды, и ещё более огромными экранами, за которыми виднелись горы.
Русские в студии «Гостелерадио» начали кричать, визжать, размахивать руками — их транслировали на калифорнийские экраны высотой 60 футов, и они так хотели, чтобы американцы их увидели! — и двое американцев, которые приехали в Советский Союз всего за несколько дней до этого, чтобы устроить это шоу, схватили микрофон и закричали:
— Привет, Калифорния! Мы здесь! Прямой эфир из Москвы! Сегодня суббота!
Это был первый советско-американский «космический мост», соединивший Москву с американским фестивалем «Вудсток 1980-х». В ту эпоху связь между Советским Союзом и США была настолько плохой, что для телефонного звонка нужно было записываться на одну из немногих линий, соединявших две страны. В основном американцы и советские люди просто не разговаривали друг с другом; в конце концов, они были врагами.
Каким бы простым ни казался этот видеочат 1980-х годов, общение этих людей вживую, лицом к лицу, было настоящим прорывом.
Пока в Москве не поступил этот сигнал, никто не был уверен, что космический мост действительно существует. Примерно год назад это была всего лишь идея, которую обсуждали единомышленники в гидромассажной ванне на скалах Биг-Сура с видом на Тихий океан, и которую одновременно придумал эксцентричный гений в СССР. Американские телевизионщики и дипломаты отвергли эту идею как невозможную; визы в Москву для американских организаторов были получены лишь за несколько дней до шоу. Вернувшись в Калифорнию, организатор фестиваля в США был уверен, что всё это — пропаганда КГБ, запущенная из подвала посольства в Вашингтоне.
У мечтателей в горячих ваннах были и другие планы. Этот первый космический мост был лишь одним из множества слабо связанных между собой советско-американских обменов, организованных Институтом Эсален, знаменитым центром ретритов в стиле нью-эйдж, на протяжении 1980-х годов. На этих встречах собирались астронавты и космонавты, писатели, психонейроиммунологи, агенты КГБ, ветераны и, в конечном счёте, политики, занимавшие высшие посты в советской власти. Благодаря Эсалену эти влиятельные люди могли проводить время друг с другом за пределами строго регламентированного и чопорного мира политических коммюнике и официальных встреч, преследуя одну большую цель: положить конец холодной войне.
В начале 1980-х годов весь Советский Союз, занимавший 15% земной поверхности, был закрыт для посторонних. Практически никто из американцев туда не ездил; даже аналитикам разведки приходилось полагаться на ежегодное появление членов Политбюро у Мавзолея Ленина, чтобы получить представление о советской политике и власти. Начало эпохи Рейгана было особенно мрачным периодом холодной войны, когда Советский Союз вторгся в Афганистан, а позже сбил корейский пассажирский самолёт, и официальные дипломатические отношения практически сошли на нет, даже несмотря на то, что две великие державы располагали огромными запасами ядерного оружия. В 1981 году «Бюллетень учёных-атомщиков»* перевёл символические «Часы Судного дня» на 4 минуты до полуночи, что стало самым близким приближением мира к уничтожению с 1959 года. В 1984 году часы снова перевели на три минуты до полуночи.
Программы культурного обмена между учёными, исследователями, танцорами, музыкантами, студентами, спортсменами и другими группами проводились время от времени на протяжении большей части холодной войны. Но напряжённость начала 1980-х годов остановила многие из этих государственных программ.
Именно в эту брешь шагнул Майкл Мерфи, один из основателей знаменитого ретрита по повышению осознанности в Биг-Суре, и небольшая группа его коллег с советско-американской программой обмена в Эсалене.
Первоначальные интересы Эсаленского института в Советском Союзе, несомненно, были необычными, но проект советско-американского обмена вскоре вышел на первый план в рамках небольшого общественного движения. В 1980-х годах тысячи американцев, в том числе многие бывшие антивоенные активисты, стали участниками обменов, организованных гражданами с целью не дать США и СССР уничтожить мир с помощью ядерного оружия. В то же время многие из этих людей были увлечены идеей самопознания, которую продвигал Эсаленский институт. К 1989 году, как писал журнал Rolling Stone, «никто, глядя на сегодняшнее движение за мир, не может отрицать тот факт, что оно замкнулось в себе, связавшись с нью-эйджем». Даже в Пентагоне была группа медитации, которая работала над визуализацией мира во всём мире.
«Мы были в самом разгаре — мир вот-вот взорвётся! И что мы могли сделать?» — говорит Джим Хикман, который был первым директором советско-американской программы Esalen. «В те дни мир зависел от изменения этих отношений». Люди, которые запустили программу обмена Esalen, не верили, что смогут решить проблему холодной войны, но они знали, что многие американцы и советские люди не ненавидят друг друга. Если бы посланники Эсаленского монастыря могли наладить контакт с Советами в области духовных поисков, которые их уже интересовали, то, возможно, они бы достигли чего-то большего, думали они.
Это исследование привело бы команду Esalen в другой, скрытый мир — мир КГБ и ФБР; каждая из сторон считала, что люди из Esalen могут работать на другую сторону. Но работа программы была намеренно аполитичной и была сосредоточена на том, чтобы способствовать появлению, казалось бы, невозможных культурных проектов и создавать пространство для личных прорывов. Взгляд Esalen на мир часто приводил к прозрениям на личном уровне; это была проверка этих инструментов в более широком масштабе. И, как бы безумно это ни звучало, это сработало.
Майкл Мерфи и Ричард Прайс основали Институт Эсален в 1962 году как место для изучения новаторских идей в области психологии, искусства, религии, мистицизма, психоделических препаратов, сверхъестественных явлений в парапсихологии и других проявлений того, что в Эсалене стали называть «человеческим потенциалом». На протяжении 1960-х годов в ретритном центре проводились семинары, учёные жили там, а также устраивались потрясающие вечеринки. (Зрители сериала «Безумцы» могут знать Эсален как место, где Дон Дрейпер провёл последние эпизоды сериала, предположительно примерно в это время.) Но к 1970-м годам, когда Эсален стал популярным местом в Калифорнии, которое часто посещали известные интеллектуалы, писатели и музыканты и которое освещалось в прессе как место, где «белые воротнички» хиппи занимались сексом, употребляли наркотики и слушали рок-н-ролл, Мерфи, которому было уже за 40, переехал в город к северу от Сан-Франциско.
Будучи прирождённым созерцателем и разносторонне одарённым человеком эпохи Возрождения, Мёрфи в то время сосредоточился на написании художественной литературы, наполненной теми же идеями, которые исследовал Эзален. Например, в его книге 1982 года «Конец обычной истории» небольшая группа исследователей изучает экстрасенсорные возможности Советского Союза, находясь под пристальным наблюдением ЦРУ и КГБ.
На вопрос о том, насколько книга основана на реальных событиях, Мёрфи отвечает: «На всех!»
Тайные эксперименты времён холодной войны сейчас кажутся шуткой, но в 1970-х правительства США и СССР серьёзно относились к дистанционному наблюдению, психокинезу и другим инструментам психической войны. «Если использовать метафору из «Звёздных войн», то это была тёмная сторона силы, — говорит Мёрфи. — Они пытались разработать технологию паранормальных явлений, ясновидения и психокинеза. Никто не знает точных цифр, но Америка точно вложила в это 100 миллионов долларов». И мы знали всех главных действующих лиц». Опыт дистанционного просмотра — использования экстрасенсорных способностей для сбора информации на расстоянии — в романе Мёрфи основан непосредственно на исследованиях Стэнфордского исследовательского института, спонсируемых правительством. Парапсихолог Рассел Тарг, руководивший проектом по дистанционному просмотру, передал Мёрфи протоколы.
Именно в этом контексте в 1960-х годах Мёрфи начал писать гражданским лицам в Советском Союзе, которые независимо от государства занимались исследованиями экстрасенсорных способностей. После того как в 1968 году двое американцев посетили конференцию по парапсихологии и экстрасенсорным способностям в Москве и рассказали о зарождении «гонки за внутренним пространством», в ходе которой советские учёные пытались использовать эти способности, чтобы получить преимущество над США, Мерфи и двое его друзей в 1971 году пересекли «железный занавес», чтобы своими глазами увидеть этот мир.
С другой стороны, они нашли лозоходцев, йогов, шаманов, психологов, восставших против традиционных идей, и более восприимчивых людей, исследующих тот же план бытия, что и Эсален, — «движение, которое было идентично нашему в своём бунте против ограничивающих представлений о том, что на самом деле представляет собой человек», — говорит Мёрфи. Вопреки антирелигиозной, бюрократической репутации Советского государства, Россия имела долгую историю, связанную с оккультизмом и мистикой, и у Мёрфи была любимая поговорка на этот счёт: «Поскреби русского — найдёшь мистика».
Задолго до появления космических мостов, связанных со спутниками, он и Карл Николаев, известный телепат, живший в России, экспериментировали с другой формой трансконтинентального обмена информацией. Вскоре после поездки в 1971 году Мерфи попытался телепатически передать Николаеву изображения пяти случайных предметов из Сан-Франциско. Первым был деревянный игрушечный слон с крошечным подвижным хоботом, и полученное Николаевым изображение было «деревянным… круглым с одного конца» с «чем-то вроде подвижной пипетки». Хотя четыре другие передачи не были такими же чёткими, эта считалась успешной и тоже вошла в «Конец обычной истории».
Пока Мерфи занимался этим исследованием, он и его жена Дульси познакомились с Джимом Хикманом. Хикману было 27 лет, он изучал психологию и был полон энергии. В 1972 году он побывал в СССР, и они с Мерфи «сразу нашли общий язык». По словам Хикмана, их общие интересы включали «исследования в области парапсихологии, целительство, шаманизм и всё такое» и, в частности, его проявления среди советских людей. Они начали тесно сотрудничать в профессиональных и личных проектах — Мерфи был первым учителем медитации для Хикмана, — и их отношения стали одной из основ советско-американской программы обмена.
Хикман и Мёрфи — исключительные сетевики: «Никогда не знаешь, с кем сможешь связаться», — говорит Дульси Мёрфи. Они хотели познакомиться с большим количеством людей в Советском Союзе, изучающих эти парапсихологические явления. В 1979 году Хикман отправился в Тбилиси, чтобы выступить на конференции, посвящённой бессознательному — долгое время запретной теме, — и там он познакомился с одним из их самых важных контактов, Джозефом Голдином.
Джозеф Голдин (Фото: предоставлено Аней Кучаревой)
Невысокий, коренастый и бородатый Голдин, по общему мнению, был чрезвычайно умён, энергичен и совершенно не интересовался тем, чтобы соответствовать строгим правилам советского общества. «Он был изгоем с философской точки зрения и по своим жизненным ценностям. Когда я познакомился с ним, он жил на верхнем этаже обветшалого заброшенного здания, — говорит Хикман. — Он был своего рода исследователем всевозможных странных вещей». Из-за своей нестандартности Голдин иногда попадал в неприятности с властями, но он был достаточно умен и аполитичен, чтобы по большей части иметь значительную степень свободы. И он знал интересных и зачастую влиятельных людей по всему советскому обществу.
Однако в декабре 1979 года Советский Союз вторгся в Афганистан, и официальные отношения между двумя мировыми сверхдержавами начали ухудшаться. В январе 1980 года президент Джимми Картер пригрозил бойкотировать летние Олимпийские игры в Москве, если советская армия не покинет Афганистан; в марте он объявил, что Соединённые Штаты не будут в них участвовать.
Это помешало неформальным контактам небольшой группы между странами. Мёрфи и Хикман планировали вернуться в Советский Союз на Олимпиаду: благодаря связям Джозефа Голдина Майкл Мёрфи и Хикман должны были принять участие в конференции по спортивной психологии, и группа задумалась, стоит ли им отменять свои планы. Но они знали советского специалиста в Совете национальной безопасности Картера и решили узнать его мнение.
Тот специалист сказал им: «Всё равно идите». «И мы пошли, — говорит Дульси Мёрфи. — Это изменило нашу жизнь».
Внезапно неформальные отношения, которые они начали выстраивать, приобрели новое значение: они стали каналами связи между двумя странами, правительственные бюрократические структуры которых почти не общались друг с другом. В 1980 году, воодушевлённые поездкой, Мерфи и Хикман превратили свою работу в новое начинание — Советско-американскую программу обмена в Эсалене. Филантроп Лоуренс Рокфеллер предоставил начальное финансирование; они наняли Аню Кучареву, владеющую русским языком, для работы над программой; и Хикман начал планировать регулярные поездки в Москву.
Вид на здание на Котельнической набережной в Москве в 1980-х годах. (Фото: Ceri C/Flickr)
Поначалу они не совсем понимали, что делают. Но вскоре Джозеф Монтвилл, кадровый сотрудник дипломатической службы, дал им представление о том, как понимать их работу. Монтвилл, долгое время участвовавший в программе советско-американского обмена в Эсалене, считал, что его роль заключалась в том, чтобы дать «несанкционированное, но символически очень важное благословение от Государственного департамента». Но в 1980 году, на первой конференции по советско-американским обменам, организованной Esalen, он также придумал новый термин — «дипломатия второго уровня» — для описания того, что должна была делать эта программа: разрешать конфликты или, по крайней мере, смягчать их, взывая к общей доброй воле за пределами официальных государственных каналов. «Это был дополнительный способ попытаться понять сложность человеческих отношений, особенно в том, что касается предотвращения насилия и войны», — говорит он. «Граждане не могут бездействовать из-за недостатка воображения у политиков и дипломатов первого эшелона, которые играют по правилам своих кланов. Они не могут мыслить творчески. Граждане могут».
То, что начиналось как проект по поиску точек соприкосновения с Советским Союзом в области человеческого потенциала, постепенно превратилось в более масштабную политическую миссию. То, что делали программы обмена в Эсалене, казалось важным. Как писал Майкл Мерфи в «Конце обычной истории»: «Казалось, что всё возможно, когда русские и американцы вот так договаривались о будущем своих стран. Внезапно мир озарился».
В течение следующих нескольких лет люди, участвовавшие в программе обмена в Эсалене, создали сеть друзей и, иногда, высокопоставленных контактов в Советском Союзе — своего рода прообраз Давосской тусовки творческих людей, учёных, писателей и политических деятелей. «Если кому-то разрешали приехать в США, мы приглашали его, независимо от его специальности», — говорит Дульсе Мёрфи. От Джозефа Голдина они узнали правило, которое помогало им работать в СССР: всё, что прямо не запрещено, допустимо.
«Вы могли бы делать всё что угодно, пока не переступали эту черту» — пока никто не говорил «нет», — говорит Хикман.
Объём проделанной ими работы был обширным, отчасти потому, что, как выразился Хикман, они вмешивались, когда возникала необходимость. Например, в начале 1980-х они работали над организацией постоянных встреч между астронавтами и космонавтами, а также, как писал Майкл Мерфи в письме к спонсору, «обменивались опытом в области сельского хозяйства и садоводства… проводили совместную программу по развитию человека; в течение следующих нескольких лет различные учёные посещали Эсален». Примерно в то же время, вспоминает Мёрфи, Эсален познакомил советских инженеров, которым было поручено выполнить сомнительную задачу по изменению направления течения сибирской реки, с тогдашним (и нынешним) губернатором Калифорнии Джерри Брауном, своим другом, который предоставил инженерам планы по орошению штата, которые могли бы продемонстрировать Советскому Центральному Комитету все недостатки такого подхода.
«Это было далеко от скрытых человеческих резервов, — говорит Мёрфи. — Но одно привело к другому, вот так».
Например, тот первый космический мост не появился бы без проекта «Астронавт-космонавт». В 1982 году Хикман и Расти Швейкарт, бывший астронавт, были в Москве и встречались с чиновниками, которые могли бы помочь им в их деле, в том числе с высокопоставленным партийным чиновником, который курировал контакты с Советским Союзом. Но Джозеф Голдин также позвонил руководителю телеканала (это, по словам его друзей из Esalen, было одной из его магических способностей — дозвониться до кого угодно) и договорился о встрече в Гостелерадио, советской государственной телерадиовещательной организации. «Джозеф использовал Esalen и американского астронавта, — говорит Швейкарт. — В те дни, если ты был астронавтом или космонавтом, ты мог открыть почти любую дверь в мире. Но после этого у тебя должно было быть что-то стоящее».
Расти Швайкарт в 1971 году
Расти Швайкарт в 1971 году. (Фото: NASA/Общественное достояние)
В данном случае у них была безумная идея — прямая спутниковая связь между Москвой и США — и важная информация. Во время разговора с руководителем телеканала Голдин обронил, что они только что встречались с партийным чиновником, отвечающим за международные отношения. После этого сотрудник Гостелерадио вышел из комнаты, сделал звонок, а когда вернулся, как вспоминает Хикман, согласился помочь воплотить космический мост в реальность.
И эта первая спутниковая связь привела к появлению ещё десятка таких же в последующие семь лет. Все согласились, что это был огромный успех, даже несмотря на то, что почти ничего из задуманного не произошло. Советские чиновники восприняли эту идею как празднование Дня труда, а не как рок-концерт, а американская аудитория почти не заметила этого события: некоторые думали, что русских транслируют из-за кулис. А продюсер фестиваля, убеждённый, что всё это было подстроено КГБ, прервал связь всего через несколько минут.
Однако всё это не имело значения. Москва и Калифорния установили связь; советские СМИ, ориентированные на пропаганду, могли утверждать, что полмиллиона молодых американцев посмотрели серию образовательных передач; команда Esalen и продюсеры Гостелерадио начали организовывать ещё один космический мост для второго Фестиваля в США в 1983 году.
Во второй раз две группы играли вместе на трансокеанской «джем-сессии». Небольшие аудитории в Москве и Калифорнии задавали друг другу незапланированные, хотя и подчеркнуто неполитические вопросы: «Вы изучаете наш язык? Какие ваши любимые виды спорта?» — и в этом участвовали две группы учёных, по одной в каждой стране.
Когда высокопоставленный советский физик-ядерщик назвал ядерное оружие «раковой опухолью», аудитория разразилась аплодисментами.
«Никто из высокопоставленных лиц никогда не признавался в этом и не высказывался на эту тему. Никогда», — говорит Ким Спенсер, один из американских видеопродюсеров, которому изначально пришла в голову эта идея. «Вот почему это было так важно». Спенсер и его партнёрша Эвелин Мессинджер работали с Хикманом и программой обмена «Эсален» над этими первыми космическими мостами. После первых двух «Эсален» отошёл в сторону, и Спенсер, Мессинджер и другие вместе с продюсерами «Гостелерадио» продолжили использовать ту же форму для связи Карла Сагана и других американских учёных с советскими коллегами, чтобы говорить о ядерной войне, о студентах, борющихся за мир во всём мире, и, в конечном счёте, о Конгрессе США и Верховном Совете СССР — высшем законодательном органе Советского Союза.
Вскоре программа обмена в Эсалене стала не просто налаживать связи; она успешно объединяла людей из разных слоёв советского и американского общества. В ретритном центре Эсалена они провели серию семинаров по политической психологии конфликта под руководством Монтвилла, сотрудника Госдепартамента. Дульсе начала встречаться с людьми из советских психологических факультетов и собирать материал для проекта по укреплению здоровья. В 1984 году они с Майклом провели зиму в Москве, в квартире за пределами обоих американских «гетто» для дипломатов и журналистов, где они принимали антрополога, читавшего лекции о шаманизме, и эксперта по лечению животных. Они также подружились с Норманом Мейлером и начали знакомить его с членами Союза советских писателей. Эти связи в конечном итоге привели к созданию советского отделения Международного ПЕН-клуба. Ассоциация космических исследователей астронавта Расти Швайкарта была официально создана в 1985 году, и хотя поначалу приходилось прилагать немало усилий, чтобы советская пропаганда не просачивалась в заявления организации, она процветала.
Часто проекты Esalen выходили за пределы Советского Союза. Например, в 1983, 1985 и 1987 годах Аня Кучарева и её коллеги из Советско-американского книжного обмена, ответвления программы Esalen, собирали книги от небольших американских издательств, чтобы привезти их на Московскую международную книжную ярмарку. «Вы бы видели, как эти молодые люди целыми днями сидели у нашего книжного стенда и переписывали абзацы. Мы должны были отдать книги в секретную библиотеку, но я отдала некоторые людям, которым была интересна эта тема». КГБ вызвал её, чтобы спросить, чем она занимается, и она ответила, что просто выполняет свою работу. «Им это не понравилось, но мы принесли столько материала, что они не стали меня останавливать», — говорит она.
«Мы занимали свободную зону, — говорит Мёрфи. — Мы были как движущаяся свободная зона, полная друзей, энергичных искателей приключений, между этими двумя странами».
Каталог Esalen за май 1983 года
Каталог Esalen за май 1983 года. (Фото: любезно предоставлено Аней Кучаревой)
Вскоре их отношения стали дополнять друг друга. В одном из отелей для иностранцев, National Hotel, был «долларовый бар», где принимали иностранную валюту и который был одним из немногих вариантов для посетителей, желающих развлечься вечером. Однажды вечером в баре Хикман познакомился с Доном Кендаллом, генеральным директором PepsiCo. Компания Кендалла имела лицензию на импорт водки «Столичная», и он довольно часто приезжал в Москву на самолёте PepsiCo.
«Мы рассказываем истории, а он такой: «Вы что, шутите? Вы делаете это здесь? Никто никогда такого не делал», — говорит Хикман. «И вот благодаря этим обстоятельствам я установил связь, которая не возникла бы никаким другим способом».
Позже Кендалл помог поддержать Ассоциацию космических исследователей и турне Джона Денвера по Советскому Союзу, которое организовал Хикман. В какой-то момент Кендалл отправил Хикману незапрошенный чек на 10 000 долларов. «Вы не просто говорите об улучшении советско-американских отношений, вы идёте и делаете что-то для этого», — написал Кендалл в письме, которое прилагалось к чеку.
В 1983 году, в самом начале программы обмена, журнал Newsweek опубликовал статью о работе Института Эсален в Советском Союзе и дал ей другое название: «дипломатия в горячих ваннах». Кампус в Биг-Суре даже не был базой, с которой работали Хикман или Мерфи. Но название прижилось, во многом потому, что центр ретритов — как само физическое пространство, так и его опыт в области личностного преображения — был ценным активом программы, привлекавшим как американцев, так и советских граждан к глубокому опыту.
«Все, кто приезжал в Биг-Сур, были очарованы этим местом», — говорит Монтвилл. «Вы могли бы провести встречу в Фонде Карнеги за международный мир в Вашингтоне, но там нет дельфинов и китов, нет звуков волн, разбивающихся о скалы, нет цветов и древних деревьев, нет всей той природной красоты, которой мы лишены в наших центрах власти, — говорит он. — Это потрясающе красивое место, и многие люди могли бы расслабиться».
Когда Хикман впервые обратился к нему, Монтвилл уже слышал столько чудесных историй об Эсалене, что записался на курс и «больше никогда не оглядывался назад». А Кучарева приходила в баню в часы работы, с полуночи до 6 утра, ещё до того, как присоединилась к программе обмена. В начале 80-х один из её друзей, с которым она проводила эти поздние вечера, заметил связь между её знанием русского языка и интересами Майкла Мёрфи. Однажды она встретила Хикмана в Esalen и, как она вспоминает, «мы сидели в горячей воде, голые, и он начал задавать мне все эти вопросы, и я поняла, что это было интервью».
«У них всегда были нестандартные подходы — идея заключалась в том, чтобы сохранять непредвзятость и оставлять институциональный багаж за порогом», — говорит она.
Когда программа начала привлекать советских посетителей в джакузи, говорит она, их тоже не смущала нагота: джакузи в Esalen мало чем отличаются от крымских и грузинских спа-салонов. Однако прежде чем Esalen смог привлечь советских посетителей, им нужно было получить разрешение от правительства, и для расследования приехала группа высокопоставленных сотрудников КГБ. «И я помню, как в первый раз, когда они пришли в баню, где вокруг бегали голые женщины, они сказали: «Да, да, мы хотим вернуться туда снова. Мы собираемся сказать всем, что это нормально», — говорит Хикман.
Однако КГБ интересовали не только гидромассажные ванны. Тайное агентство активно вербовало Майкла Мерфи, как и ЦРУ и ФБР. («Я никогда не поддавался», — говорит он.) У группы Эсален была политика взаимодействия со шпионами с обеих сторон: они рассказывали всем, кто спрашивал, что они делают в Советском Союзе, но не делились информацией добровольно. Поэтому Хикман регулярно встречался как с сотрудниками КГБ, так и с агентами из отделения ФБР в Сан-Франциско.
«Они понимали, что нужно держать своих шпионов в курсе, но не вызывать у них подозрений, — говорит Монтвилл. — Они всегда с подозрением относятся к тем, кого соблазняют и вербуют».
Красная площадь в Москве, начало 1980-х годов
Красная площадь в Москве, начало 1980-х (Фото: Ceri C/flickr)
И обе стороны действительно стали с подозрением относиться к Хикману. Когда он был в Советском Союзе, ему часто звонил агент КГБ по имени Алекс и просил о встрече в каком-нибудь номере его отеля. В какой-то момент Алекс хотел, чтобы Хикман прошёл проверку на детекторе лжи, чтобы показать, что он не работает на правительство США (и, возможно, начать процесс его вербовки — проверяющая была довольно привлекательной женщиной, и позже Алекс предложил Хикману сходить с ней на свидание). Вскоре после этого Хикману позвонил агент ФБР, с которым он регулярно общался. Теперь ФБР хотело, чтобы Хикман прошёл проверку на детекторе лжи.
«В конце концов, результаты были такими: вы честно ответили на все наши вопросы. Но по результатам теста мы можем сказать, что вы рассказали нам не всё», — говорит Хикман. «И я сказал: я ездил в Советский Союз 15 лет. Как я могу рассказать вам всё? И я с самого начала сказал вам, что вы должны спросить меня, прежде чем я сам поделюсь информацией».
И ФБР сделало именно это. По оценкам Хикмана, в течение следующих 18 месяцев он прошёл 12 или 13 проверок на детекторе лжи: сотрудники ФБР появлялись в случайных местах по всему миру и просили его прийти в гостиничный номер, чтобы пройти проверку.
«Ни одна из сторон не могла предположить, что у этого института в Эсалене была сеть по всему миру, которая могла способствовать невероятным вещам», — говорит он. Единственное объяснение, которое изначально могли предложить разведывательные службы по обе стороны конфликта, заключалось в том, что у Эсалена была какая-то тайная цель. Но в течение нескольких лет офицеры, работавшие в ЦРУ и КГБ, были среди многих советских и американских граждан, встречавшихся в Эсалене.
«Сотрудники ЦРУ встречались с сотрудниками КГБ, и у них случались эти взрывные эмоциональные моменты», — сказал Мёрфи. Там, в этом особом пространстве, они могли увидеть друг в друге людей и установить с ними связь, и это могло их ошеломить. Однако всё чаще подобные трансформационные переживания случались со всеми участниками советско-американской программы обмена. «Мы знали об этом процессе освобождения», — говорит Мёрфи. В фильме «Москва на Гудзоне» 1984 года есть сцена, в которой Робин Уильямс, играющий русского перебежчика, начинает сходить с ума в продуктовом магазине из-за множества сортов кофе, которые он может выбрать. «Мы постоянно сталкивались с этим, — говорит Мёрфи. — Как будто они хотели, чтобы мы мучили их видом успеха».
«Вы берёте людей, которые пережили советскую зиму в унылой Москве, привозите их в Эсален и сажаете в горячую ванну с великолепными мужчинами и женщинами, хорошей едой и приятными беседами, и вы меняете их жизнь», — говорит Джим Гаррисон, второй директор программы обмена. «Вы делаете это со взрослыми аппаратчиками, и это даёт результат. В этом был гений Эсалена».
И, пожалуй, самым важным человеком, вовлечённым в эти преобразования, был Борис Ельцин.
Всего за несколько месяцев до прибытия Ельцина в Нью-Йорк 9 сентября 1989 года Джиму Гаррисону позвонил друг из Советского Союза и спросил, слышал ли он об этом выскочке-политике, которого выгнали из Политбюро, а затем избрали в недавно сформированный Советский Конгресс в качестве представителя Москвы. Гаррисон знал о Ельцине; он старался быть в курсе событий на самых высоких уровнях советской власти.
В начале 1985 года, всего за несколько месяцев до того, как Михаил Горбачёв стал генеральным секретарём Коммунистической партии Советского Союза, Гаррисон занял пост директора советско-американской программы в Эсалене. Это был переломный момент в советской истории. Внезапно людям по всему миру стало ясно, что Горбачёв может изменить работу своей страны как внутри, так и за её пределами. До этого момента обмены в Эсалене носили в основном культурный характер, но Гаррисон, в отличие от других участников, был политиком. Он активно участвовал в антиядерном движении, был арестован в Пентагоне; в 1988 году он баллотировался в Конгресс от Демократической партии в округе Кремниевой долины. Его целью как директора советско-американской программы Эсалена было проникнуть в высшие эшелоны политического мира Горбачёва.
«Я хотел подняться как можно выше в советской иерархии, познакомиться с людьми, — говорит он. — Я стремился к Горбачеву, я стремился в Политбюро».
Площадь Тевелева в Харькове, СССР (ныне Украина), примерно 1980–1981 гг.
Площадь Тевелева в Харькове, СССР (ныне Украина), примерно 1980–1981 гг. (Фото: Л.П. Джепко/WikiCommons CC BY-SA 3.0)
Став директором, Гаррисон начал выяснять, с кем он может связаться в Центральном комитете Коммунистической партии. Он нашёл пару доступных для общения людей и начал налаживать с ними отношения. Вскоре он разыскал Абеля Аганбегяна, экономиста, который консультировал Горбачёва по вопросам перестройки, то есть реструктуризации советской экономической системы, и пригласил его в трёхнедельное турне по США. По словам Гаррисона, это была ошеломляющая встреча для обеих сторон. Аганбегян видел американскую экономику изнутри; американцы, которые с ним встречались, слышали мнение советника Горбачёва, который разбирался в экономике свободного рынка.
Не было очевидно, что программа обмена Эсален должна была организовать аналогичную поездку для Ельцина, который никогда раньше не был в США. Он создавал себе репутацию реформатора, а теперь ещё и популистского критика Горбачёва и его правительства; команда советско-американского обмена Эсален одобряла Горбачёва и его реформаторскую деятельность в Советском Союзе. Позже Гаррисон помог создать Фонд Горбачёва, и Джо Монтвилл также считает, что Горбачёв внимательно следил за работой в Эсалене и черпал идеи непосредственно на этих встречах.
«Мы восхищались Горбачёвым и думали, что между большим домом в Эсалене и Кремлём есть прямая связь», — говорит Монтвилл. Однажды у него была возможность спросить Горбачёва, правда ли это. «Он просто улыбнулся и указал на потолок. Это классический знак: сейчас нельзя говорить, нас прослушивают».
Эсален беспокоился, что приезд Ельцина может иметь негативные последствия для программы обмена, но в конце концов решил, что лучше согласиться на эту возможность и посмотреть, что из этого выйдет. После этого первого звонка Гаррисон полетел в Москву, чтобы встретиться с Ельциным; всего через несколько недель он прибыл в Америку с двухнедельным визитом. Группа из девяти человек, Ельцин и его кураторы, Гаррисон и другие сотрудники Esalen, в том числе иногда Дульси Мёрфи, летели на частном самолёте, предоставленном руководителем Archer Daniels Midland, из Нью-Йорка на Восточное побережье, в Техас, Чикаго и Флориду. Ельцин посетил Нью-Йоркскую фондовую биржу, выступил с речами, навестил бывшего президента Рейгана в Рочестере, где тот восстанавливался после нейрохирургической операции, и даже встретился с президентом Джорджем Бушем-старшим в Белом доме, будучи пьяным.
В Советском Союзе выпивка в рабочее время была нормой, но Ельцин довёл это до крайности. «Ельцин, вероятно, был самым физически устрашающим человеком, которого я когда-либо встречал, — говорит Гаррисон. — Большую часть времени он был пьян, и большую часть времени он был агрессивно пьян». Однажды утром в Балтиморе, во время посещения Университета Джона Хопкинса, Ельцин напился до беспамятства, когда ему позвонили и сообщили, что Белый дом встретится с ним в полдень. «Мы усадили его в лимузин и напоили кофе, — говорит Гаррисон. — Он был пьян, когда пришёл на встречу в Белом доме, на которой присутствовали президент Буш, Кондолиза Райс и Брент Скоукрофт». Команда Esalen не знала, как реагировать на чрезмерное употребление алкоголя их гостем, и пыталась скрыть это от репортёров, которые внимательно следили за поездкой. В то же время Ельцин демонстрировал невероятную силу характера, независимо от того, был ли он пьян, или, возможно, это усиливало его эффект. «Он смог выстоять в схватке, что меня поразило», — говорит Гаррисон.
Это Ельцин захотел сделать незапланированную остановку в продуктовом магазине на окраине Хьюстона. Группа только что посетила Космический центр имени Линдона Джонсона и направлялась в аэропорт, чтобы вылететь в Майами. Водитель остановился в следующем городке, в пригороде, где был супермаркет среднего размера, где в тот день почти ничего не происходило, пока Ельцин ростом 188 см не вошёл в магазин с пятью другими русскими и не начал бродить по проходам. Ельцин обратился к Гаррисону, стоящему среди полок с яркими продуктами, упакованными в контейнеры, и всевозможными товарами, каждый из которых имел свои разновидности.
— Ты просто сделал это, чтобы обмануть меня, — сказал он.
— Мистер Ельцин, мы вас не обманываем, — ответил Гаррисон. — Это обычный американский супермаркет.
Сначала Ельцин не поверил своим глазам. Он подошёл к сотруднику супермаркета и спросил: «Это вы повесили? Вы здесь работаете?» Он посмотрел на мясную витрину — он сказал, что никогда в жизни не видел столько мяса, и там не было очереди; он хотел узнать цену за килограмм; он спросил покупателей, сколько они тратят на еду, а менеджера магазина — сколько товаров есть в наличии. Гаррисону пришлось убеждать начальника не вызывать полицию, объясняя, что советский чиновник просто понял, что значит быть американским потребителем. Затем, вспоминает он, Ельцин начал говорить со своими людьми.
«Он сказал: «Они нам лгали. Коммунистическая партия лгала нам всё это время. Если у этих людей есть такое, значит, это лучшая страна. Ни у кого такого нет, даже у элиты».
В машине по дороге в аэропорт Ельцин молчал. Он обхватил голову руками. Только когда они сели в самолёт, он снова заговорил.
«Я собираюсь добраться до Горбачёва, — сказал он, по словам Гаррисона. — Эти ребята нам лгут. Коммунизм нужно уничтожить».
Эта поездка, этот момент не были кульминацией работы Эсалена в Советском Союзе или в сфере гражданской дипломатии. Гаррисон пытался предупредить Горбачёва и его союзников об опасности, которую представлял Ельцин; позже он привозил в США министра иностранных дел Горбачёва, а затем и членов Политбюро, которые организовали приход Горбачёва к власти. (Они с Хикманом привозили и Горбачёва, но только после того, как Ельцин отстранил его от власти.) После того как Гаррисон покинул программу в 1990 году, Дульси Мёрфи стала её директором и продолжала организовывать обмены между русскими и американцами в течение следующих десятилетий. Со временем программа расширила географию, охватив другие регионы, где происходили конфликты, и отделилась от Esalen, став независимой организацией, которая теперь называется Track II.
Но момент Ельцина действительно выделяется как момент, когда теория личностной трансформации Эсалена пересеклась с «силами, способными изменить ход истории», как выразился Гаррисон. Было много моментов, людей, решений и отношений, которые привели к окончанию холодной войны и роспуску Коммунистической партии в России. Но этот момент следует отнести к числу важных.
«Когда мы с Диком основали Esalen в 1962 году, я и представить себе не мог, что мы будем так тесно связаны с Россией, — говорит Майкл Мёрфи. — Но мы занимались личностными и социальными трансформациями, а это взаимосвязано. То, что Esalen способствовал прорыву Ельцина, — больше, чем просто совпадение. Мы умеем помогать людям в таких драматических изменениях в их жизни». И в данном случае одно из этих изменений помогло произвести драматические изменения и в мировой истории.
*Изначально мы приписали это Союзу обеспокоенных учёных и сожалеем о допущенной ошибке.